– Вам повторить? – обратился ко мне бармен, насмешливо глядя, как я вылизываю фужер.
– Нет, – я поставила фужер на стойку. – Ваша текила дрянь! Но соль хорошая. Отличная, соленая соль!
Я ушла, краем глаза заметив, как бармен недоуменно лизнул солонку.
С утра, отогнав лимузин на фирму, я опять пересела на свой «Харлей» и теперь раздумывала над тем, имею ли я право ехать на нем, употребив текилу. Рассудив, что раз текила была паршивая, значит – имею, я оседлала коня и помчалась по раскаленным южным солнцем улицам. Вряд ли гайцы остановят меня и попросят подышать в трубочку. А если и попросят, я не стану этого делать. Я прибавлю газу и пусть попробуют меня догнать. Эта шальная мысль явно указывала на присутствие в крови градуса, но... дело было уже сделано – я уверенно обгоняла поток, вкручиваясь во все щели.
Было еще одно дельце, которое я так и не довела до конца.
Синяк, которому я заплатила за то, чтобы он нашел мне парня из клумбы остался мной неохваченным. Вдруг тот парень все-таки что-то видел? Разговорить его будет проще, чем Юлиану Ульянову, и если он вдруг откажется от вознаграждения, я приложу к его пяткам раскаленный утюг. Впрочем, эта мысль была, наверное, тоже от градуса, гулявшего в моем организме.
Пивнушка жила в обычном режиме: счастливчики отходили от прилавка и полными кружками; те, кому не хватало наличных, провожали их тоскливыми взглядами. Мой подопечный, заметив меня, весь подобрался, деловито отпихнул соплеменников и ринулся ко мне так, будто я была его престарелой богатой тетей, собравшейся написать завещание.
– Амазонка! – Он чуть не упал от развитой скорости и затормозил только тем, что схватился за руль «Харлея». – Я реально подумал, что ты не приедешь больше! – Наверное, эта мысль была для него невыносима, потому что он скривил отечное лицо в гримасе отчаяния. – Колосняки-то горят! Дай тридцать рублей!..
– Ты сделал то, о чем я тебе просила? – подняв на шлеме забрало, спросила я.
– Обязательность – мое самое гадкое качество! – крикнул он.
– Ну и?.. – От нетерпения я стала притопывать ногой.
– Все сделал, как полагается! Народ опросил, фольклор собрал! – Он сунул руку в карман замусоленных брюк и достал сложенный вчетверо лист бумаги.
Я развернула его и увидела нарисованную таблицу. В левой графе красовались употребляемые обороты, в правой – имя и место обитания страждущего. Я внимательно начала изучать труд.
«Эй, уважаемый, помоги на раскайфовку – классиков с вечера начитался![10] » – Баклажан, гастроном на Витебской.
«Слышь, братан, дай, сколько можешь, а то с бодуна печень на атомы рассыпается![11] » – Серый, супермаркет «Сан-Саныч».
«Граждане! Помогите деньгами! Белинского очень почитать хочется, а с утра косорыловым пробавляюся![12] » – Паша Ворота, пивная у Пьяной дороги.
«Друзья мои, спасите от мандыгара, с вечера на коленвале градус штудировал![13] » – Лешка-алкаш, по всему городу шляется.
«Папаня, трудной водой не угостишь?[14] » – Саня Вертолет, у кафе «Улет».
«Займи полтинничек, пойду горниста сыграю![15] » – Толик Горнист, автозаправка у Паршивой горы.
– Ошибок нет?! – участливо поинтересовался синяк.
– Ошибок нет. Но и того, что мне надо, тоже нет!
– Продолжать изыскания?
– Продолжай, – вздохнула я и достала из кармана пятисотку.
– Может, за вредность добавишь? – неуверенно спросил он.
– И какая же это у тебя вредность? – стало мне интересно.
– Так это, знаешь, с каким отребьем общаться приходится?!! У-у-у-у!! – Похоже, он искренне верил в то, о чем говорил. Похоже, он искренне верил, что сам этим «отребьем» еще не стал.
Я вздохнула, достала еще полтинник, ручку, и на купюре написала свой номер мобильного.
– Давай так, если найдешь парня, который просит у народа буквально двести рублей, буквально на два дня, позвони мне по этому телефону.
– Есть, амазонка! – Синяк зачем-то отдал мне честь и тут же сник, поняв, что очевидно, эта сумма последняя. – А если парня найду, штуку добавишь?
– Добавлю, – кивнула я и, газанув, уехала.
День был брошен коту под хвост.
Я так и сказала Бизе, вернувшись:
– День – коту под хвост! Я ничего не добилась, ничего не узнала, и ни на шаг не приблизилась к истине. Селепухин погиб, Чувилин срочно свалил из города. Все! Глухо. Тупик. Осталась одна Юлиана! Одна Юлиана... Слушай, выход один.
– Какой? – вяло поинтересовался Бизон.
Он лежал на диване и безучастно рассматривал потолок.
– Заставить ее говорить! Уговаривать, умолять, угрожать, пытать, наконец!
Я стала ходить по комнате, меряя шагами пространство, но его – пространства, было так мало! Я то и дело упиралась носом то в стенку, то в окно. Наверное, следовало все же выбрать апартаменты в доме побольше.
– Да, пытать! – не выдержав, заорала я. – Иголки под ногти! Утюги к пяткам! Что там еще в репертуаре садистов?
– Это не выход, – меланхолично отозвался Бизон и почесался, словно орангутанг – сначала левый бок, потом правый. – Это не выход, – снова повторил он.
Я понимала эту его отрешенность. Он был большой, сильный, в его жилах текла кровь с массой адреналина, гемоглобина и этого, как его... тестостерона, а он вынужден был лежать на диване, бездействовать и пялиться в потолок.
Я его понимала.
На его месте у меня бы тоже зудели бока.
– Ты знаешь, самое правильное, – сказал он вдруг и опять почесался, – это... это... – Он перестал чесаться и резко сел.
Я поняла, что он хочет сказать. Я поняла это и крикнула:
– Нет!!! Ты не сделаешь этого.
– По-моему, это единственный выход. Нужно сделать это, пока не поздно. Пока я могу еще отовраться тем, что все это время был без сознания.
– Нет! На тебя навесят побег. На тебя навесят еще и Юлиану Ульянову! Сначала ты ее по башке тюкнул, а потом украл из больницы и спрятал в собственном доме! С моей, между прочим, помощью! Обоих посадят! Чем ты думаешь, когда говоришь это?
– Мозгом. Кажется, мозгом. Он находится в голове, которой я сильно ударился. Что-то мне говорит, что этот Барсук должен, наконец, обратиться к здравому смыслу. Он должен... поверить мне и сделать то, что полагается сделать старому, опытному профессионалу.
– Поверить мне! – передразнила я его.
Бизя пожал плечами, яростно почесался, и снова лег, вперив взгляд в потолок.
– Идиот, – сказала я, потому что мне нечего было больше сказать.
– Элка, а как ты обозвала того рыжего парня, которого перепутала с Михальянцем?
– Что-о?!!
– Только не отпирайся. Каюсь, я тоже попался на ту же удочку и набил ему морду. Но я-то набил на четыре тысячи, а ты обозвала на семь! Мне интересно – как?!! Скажи!
– Нет.
– Скажи!
