Для Матта этот налог частично уравновешивается более высокими ценами на поставляемые шерсть и одежду. Твои же доходы только от собственности. Тем не менее, я думаю, ты будешь довольна тем, как в целом шли дела. Кроме выплаты пособия тебе, я смог сделать удачные вложения в Восточно-Индийскую Компанию, и значительный остаток еще остался на руках.
– Хватит на перестройку Шоуза? – поинтересовалась Аннунсиата.
Кловис искоса смотрел на нее, не зная, говорит ли она серьезно, или нет. Аннунсиата заводила речь о перестройке Шоуза вот уже тридцать лет.
– Все зависит от грандиозности твоих планов. Ты действительно намерена это сделать? После всего и в настоящее время?
– Я же должна где-то жить, а Шоуз, в конце концов, мой дом.
– Ты можешь оставаться в Морлэнде.
– Нет, не думаю. Это будет слишком... больно. После всего, что случилось. Кстати, у маленького Матта будет своя семья, которую надо где-то размещать и о ней заботиться. Мне там нет места.
Она посмотрела на столбцы аккуратно написанных цифр и спросила, указав на них:
– Чья это рука? Это не твоя, я знаю.
– О, это почерк Кловер. Она подсчитывает очень аккуратно, не так ли? Она часто помогает мне.
Аннунсиата удивилась.
– Интересно, чему еще ты ее учишь? Держу пари, что не танцам и кокетству.
Кловис занял оборону.
– Она счастливый ребенок и занимается всем, чем и остальные дети. Если ей нравится быть со мной и помогать мне в управлении имением, то что в этом плохого?
– Ничего, кроме того, что математика не поможет ей выйти замуж.
– Она слишком мала для замужества. Придет время...
– Кловис, ей пятнадцать по моим подсчетам, – сказала Аннунсиата серьезно. – Ты не должен совершать ту же ошибку, какую Ральф и Мартин совершили с ее матерью. Она прелестная девушка с хорошими манерами и у нее приличное состояние. Ты должен привезти ее сюда этой зимой, и мы скоро найдем кого- нибудь для нее.
Кловис искал отговорку.
– Но ты не захочешь появиться в обществе даже по такой веской причине. Ты уверяла меня, что желаешь покоя.
Аннунсиата похлопала его по руке.
– Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Я могу спокойно принимать подходящих кандидатов дома. Я достаточно влиятельна, даже несмотря на то, что здесь я неофициально.
Она взглянула на его потупленное лицо и добавила нежно:
– Твоя особая дружба с ней не разрушится, а только изменится. Ты не должен быть эгоистичным по отношению к ней.
Он положил свои руки поверх ее.
– Ты оставила Альену в Сен-Жермен. Как ты нашла силы?
Она посмотрела в сторону. Ее глаза опять блуждали далеко.
– Я подумала о своей матери. Она послала меня ко двору и никогда не беспокоила меня. Она даже не приехала на мою свадьбу, я имею в виду мою первую свадьбу. Но потом я поняла ее. Достаточно, что Альена существует. Я люблю ее. Она – все, что осталось от него. Но она принадлежит себе и должна жить своей жизнь, как я жила своей. Одиночество сделает ее сильной. Я не хотела бы ослабить ее своей тенью.
Наступило молчание. Кловис вздохнул.
– Конечно, ты права. Я привезу ее в Лондон. Думаю, она не захочет уезжать, пока Индия не родит, а потом...
Индия разрешилась 1 октября вторым сыном, названным Робертом. В доме Челмсфордов Аннунсиата и Кловис подняли тост за новорожденного, и Кловис уехал в Морлэнд, чтобы передать поздравления и привезти Кловер в Лондон на зиму.
– На кого она похожа, жена Матта? – спрашивала с любопытством Аннунсиата. – Ты о ней редко упоминаешь. Откуда она родом?
– Ее отец, Невиль, был купцом. Его большой красный дом стоял на улице Фоссгейт, – ответил Кловис.
– Я помню, – сказала Аннунсиата. – Он женился на этом бледном маленьком создании, чей отец владел имением в Холтби.
Кловис рассказал историю Индии, и Аннунсиата продолжила:
– Что ж, хорошо, Невили – респектабельная семья. А как выглядит девушка?
– Сильная и энергичная, – неопределенно проговорил Кловис, – симпатичная. Матт обожает ее, это очевидно. Я думал вначале, что он никогда не возьмется за дело, потому что он всегда околачивался около нее, когда надо было решать хозяйственные проблемы. Однако после рождения Джемми все изменилось. Думаю, что, может быть, она исправила его. Она умна.
– Сильная, энергичная и умная, – повторила Аннунсиата задумчиво, уголки ее рта опустились. – Однако
