единственная надежда.
Некоторое время они стояли, прижавшись друг к другу собираясь с духом, а затем Аннунсиата мягко освободилась из его объятий и выпрямилась, посмотрев ему прямо в глаза, как воин.
– У нас мало времени, – сказала она, – мы должны составить план.
Кловис должен был оставаться в Морлэнде как его попечитель и попечитель детей, которые были надеждой на будущее. Для него это явилось тяжким бременем, но другого выбора не было. Единственные взрослые члены семьи Морлэндов, оставшиеся сейчас – бездетная сестра Мартина Сабина, которая, недавно овдовев, управляла тремя поместьями в Нортумберленде, одно из которых принадлежало семье, а два других были ее собственностью, и единокровная сестра Кловиса Кэти, бывшая замужем за кузеном Китом Морлэндом, живущим в Шотландии, где у них было поместье и один болезненный сын.
– Ты справишься, я знаю, – заверила его Аннунсиата, – я сожалею, что возлагаю на тебя такую тяжелую ношу, но у тебя хватит сил. Надеюсь, ты простишь меня.
– Я всем обязан тебе, – ответил Кловис серьезно. – И это не продлится долго.
– Ты напишешь и дашь знать Кэти и Сабине? – спросила Аннунсиата. – Будет лучше, если это сделаешь ты.
– Осмелюсь сказать, что у них возникнут свои трудности. Наверняка в Шотландии будет восстание.
– Мы все должны помогать друг другу. Она закусила губу:
– Я чувствую, что мне не следует уезжать. Он взял ее руку и сжал ее.
– Мы уже проходили через все это. Ты знаешь, что так лучше.
Его рука была теплой и твердой и успокоила ее. Он обладал какой-то силой, источник которой она никогда не могла обнаружить, никогда не связывала: ее с собой. Даже сам Кловис не знал точно, что это было и что он чувствовал по отношению к Аннунсиате. Он только был уверен, что вся его жизнь, его сердце находились, как во сне, в ее тени, и хотя он много раз мог жениться, и жениться удачно и выгодно, в его жизни не могло быть места ни для какой другой женщины, пока он служил ей.
Тяжело было расставаться с отцом Сен-Мором, который всем сердцем желал следовать за своей госпожой, но чья плоть была слаба.
– Дети нуждаются в вас, – сказала Аннунсиата. – Кому еще я могу доверить их образование и их души?
Нелегким оказалось и расставание со слугами, которые были такими преданными, сражались бок о бок с ней, заботились о ней, и о которых она заботилась в течение стольких лет. А как проститься с Джоейн Берч, которая не разлучалась с ней с того времени, как Аннунсиата впервые приехала в Лондон почти тридцать лет назад, и была свидетельницей всех успехов и огорчений своей хозяйки. Но из-за лихорадки, что пронеслась по Морлэнду зимой, Берч стала болезненной, и морское путешествие в самом начале марта плохо сказалось бы на ее здоровье. Она без возражений, покорно приняла необходимость остаться, но когда настал момент отъезда, ее неглубокие от наступающей слепоты глаза наполнились слезами.
– Ты нужна здесь, – повторила Аннунсиата. – Разлука будет недолгой.
– Да, моя госпожа, – промолвила Берч, крепясь. Аннунсиата захотела поцеловать ее, но она знала, что Берч это не вынесет, что ей будет стыдно плакать на виду у других слуг. Поэтому Аннунсиата лишь попросила:
– Помогай Кловису. Заботься о детях. Я скоро вернусь.
– Да, моя госпожа, – отвечала Берч, но ее глаза говорили совсем иное.
Тяжело было расставаться с Карелли, который уезжал на следующий день с Мартином и, некоторыми другими мужчинами в Ирландию. Ее высокий мальчик с легкой, чуть ленивой грацией, ростом, цветом волос и чертами Ральфа, ничего не унаследовал от Аннунсиаты, кроме темных стюартовских глаз. Она отозвала его в сторону прошлой ночью и с большой для себя болью рассказала ему тайну его родословной. Принц Руперт, которого Аннунсиата любила, и любовницей которого едва не стала, был в действительности ее отцом. Только вмешательство в последний момент Эдуарда предотвратило этот ужасный грех, поскольку мать Аннунсиаты никогда не открывала ей, кто был ее отцом. Вмешательство произошло вовремя, чтобы предотвратить деяние, но слишком поздно, чтобы оборвать любовь, которая жила в ее сердце, которую надо было навсегда отрезать, спрятать, от которой надо было отречься. Карелли следовало накануне такой важной кампании знать, что за кровь течет в его венах.
– Ты Стюарт, Карелли, – объявила она, – праправнук короля Джеймса Первого, внук величайшего воина, какого когда-либо знал мир. Твой дед сражался, чтобы сохранить на троне короля Карла. Теперь ты будешь сражаться, чтобы вернуть трон королю Джеймсу, твоему кузену. Будь достоин имени Стюартов.
В сером сумраке перед рассветом они уезжали из Морлэнда в Альдбро, где их ждал корабль. Хотя отъезд планировался спешно, это не было поспешным бегством, и Аннунсиата брала с собой лошадей, слуг, деньги и драгоценности, так как она не хотела приехать в Сен-Жермен нищей. Она взяла малышку Альену и Мориса, Доркас для ухода за девочкой, Хлорис, девушку-служанку Нэн, своего лакея Гиффорда, конюха Даниэля и Джона Вуда, которого приставили к Морису.
Земля еще не оттаяла, и они без особых трудностей преодолели долгий пути, избегая глубокой замерзшей колеи и проезжая по открытым полям, где уже давным-давно уцелевший после зимы скот съел все жнивье. Они достигли маленькой гавани вскоре после полудня, найдя корабль плавно покачивающимся на якоре между серым морем и серым небом, и смогли все доставить на борт до наступления темноты. Затем пришло время прощания. Гиффорд предусмотрительно отошел в сторону к самому краю воды. Мартин отослал свой вооруженный эскорт на берег, где его люди должны были ждать дальнейших указаний. И это была вся уединенность, которой они смогли добиться.
– Моя госпожа, – начал Мартин, беря ее за руки. Этих двух слов было достаточно, чтобы затрепетало ее сердце от близкой разлуки. Завтра он отправится в Ирландию, там будет сражаться за своего короля.
– О, Мартин, береги себя, будь осторожен. Соленый ветер трепал ее локоны, случайно выбившиеся на лоб из-под капюшона.
– Насколько это будет возможно, – ответил он. Мартин привлек ее к себе и поцеловал в прохладные щеки и в глаза. Они были влажные и соленые, но то ли от морского ветра, то ли от слез, он не знал. Он разыскал ее губы. Тоже холодные, они потеплели от его поцелуя. Он закрыл глаза.
