– Наденька, вы пойдете?
– А как же! Будем прыгать через огонь, представляете?
– Impossible! Вы – и через огонь?
– А что! – оживился Антон Петрович, сходя с террасы. – Разбежится, прыгнет и растает, как Снегурочка!
Все засмеялись.
Крестьяне, видя, что молодые и гости Воспенниковых сошли с террасы, повернулись к ним и, расступившись, освободили проход к кострам.
Роман взял Татьяну под руку, и они пошли первыми.
Крестьянская толпа шумно приветствовала их. Мужики, бабы, молодежь – все кланялись, глядя с нескрываемым любопытством.
– Ну что, мужички, довольны? – громко спросил Антон Петрович.
– Довольны! Довольны! – дружно заговорили со всех сторон.
– А вы, бабы, довольны?
– Довольны, довольны, батюшка! – закричали бабы.
– Ну, а коль довольны – что ж приутихли?!
Бабы засмеялись и тут же одна из них – краснолицая, дородная – шагнула чуть вперед и затянула:
Десятки крестьянских голосов сразу подхватили:
Близость поющей толпы подействовала на Романа, как и всегда, завораживающе, а Татьяна вся вздрогнула и замерла, сжав его руку.
Бабы и девки пели, приплясывая и кружась, всполохи костров играли на их сарафанах и поневах.
Вдруг баба, запевшая первой, взмахнула белым платочком и, не переставая петь, взяла за руку близстоящую бабу. Та в свою очередь нашла руку своей подружки, а подружка с поклоном подала руку Лидии Константиновне. Лидия Константиновна с радостью приняла приглашение и левой рукой нашла руку Антона Петровича, который тут же схватил свободной рукой руку Надежды Георгиевны, которая, едва не вскрикнув, все же нашла в себе силы протянуть руку Роману. Ему же не пришлось искать – их с Татьяной руки в этот день были неразлучны. Татьяна вздрогнула, словно почувствовала некий незримый ток, идущий по рукам, но, повинуясь правилам игры, тут же протянула свободную руку стоящему рядом Красновскому.
Баба с платочком тем временем двинулась к кострам, увлекая за собой хоровод. Крестьяне запели еще громче, слитые воедино голоса колыхали ночной воздух:
Роман двигался как зачарованный, душа его растворялась в песне, он радостно сжимал руку Татьяны и смотрел вокруг, как свойственно ему в подобные минуты, – словно боясь что-то упустить из виду. А баба уже вела хоровод восьмеркой вокруг двух жарких костров, и взявшаяся за руки толпа людей послушно следовала за ней.
– У нас нынче – субботея! – снова затянула ведущая, когда песня кончилась, и крестьяне дружно подхватили.
И песня пошла по новому кругу Дважды обведя хоровод вокруг костров, баба засеменила к липам. Под ними было прохладно, и песня звучала глуше. Хоровод замелькал между стволами, оплетая их поющей пестрой лентой.
– Барыня ты моя, сударыня ты моя! – голосила ведущая, обводя хоровод вокруг темных стволов и направляясь к кострам. Пестрая людская лента струилась за ней. Вдруг, когда до костров оставалось шагов двадцать, ведущая пронзительно взвизгнула, отсоединилась от хоровода и, подхватив с боков подол поневы, побежала к кострам.
Песня тут же стихла – по-видимому, большинство крестьян было готово к такому повороту.
Баба же с разбегу перепрыгнула через один костер, и сразу же – через другой, сверкнув над огнем кружевами юбки и крепкими икрами ног.
Едва она, отпустив подол, повернулась к остановившемуся хороводу, как крестьяне грянули:
Баба, что шла в хороводе сразу за ведущей, точно так же подхватила подол и, завизжав, побежала к кострам. Перепрыгнув через оба, она подошла к пританцовывающей ведущей и тоже стала пританцовывать, распевая: «Гори, гори ясно!»
Третьей в хороводе была Лидия Константиновна. Смущенно улыбаясь, она покачала головой, но крестьяне, видя ее замешательство, запели громче, прихлопывая в такт. Антон Петрович что-то шепнул ей, она со вздохом подхватила свое длинное платье, обнажив тонкие голени в черных чулках, и неумело по- женски побежала к кострам, вызвав ликование толпы.
Тонкие ноги перенесли ее через костры, расплатившись с янтарным жаром лакированной туфелькой. Бабы подхватили тетушку под руки, и под всеобщее ликование, смеясь и прихрамывая, она послала хороводу воздушный поцелуй. Антон Петрович не очень проворно скинул пиджак и, крикнув: «Асса, варвары!» – побежал к кострам, взмахнув руками и смешно согнувшись, перепрыгнул один, затем второй, потом оступился и повалился под ноги ловящих его тетушки и баб.
