– Что же эта за фигура, коль она не всем известна?
Куницын обвел глазами подсмеивающуюся толпу. Антон Петрович взял поданную ему кучерявым парнем биту и подмигнул Акиму:
– Ставь «пустышку»!
– Слушаюсь! – весело крикнул Аким и побежал к квадратам.
Хитро усмехаясь, он сделал вид, что что-то поставил в квадраты, хотя все видели, что он ничего не поставил.
– Сделано, Антон Петрович! – отрапортовал он и отошел в сторону.
– Ну-с, Адам Ильич, прошу! – сделал пригласительный жест рукой дядюшка. – Вот она, самая сложная фигура. Разбивается только высшими аматерами! Прошу!
Все замерли.
Адам Ильич взял протянутую биту, посмотрел на белеющий пустой квадрат. Антон Петрович испытующе смотрел на него, оперевшись на свою биту.
– Так значит, говорите, фигура сия разбивается лишь высшими аматерами? – задумчиво произнес Куницын.
– Точно так! – подтвердил дядюшка. Куницын, прищурясь на квадрат, погладил усы, потом оглянулся на Антона Петровича и лукаво посмотрел на него. Дядюшка ответил все тем же испытующим взглядом.
Вдруг Куницын отбросил биту, поплевал на ладони и, наклонившись сделал вид, что берет что-то с земли, хотя на самом деле он ничего не взял.
Повертев это ничего в руках, он прицелился и изобразил свой размашистый плечевой бросок. Когда воображаемая бита коснулась воображаемой фигуры, раздался громкий хлопок – это Аким и трое парней одновременно хлопнули ладонями по голенищам сапог.
– Попал! Попал! – закричал дядюшка и, подойдя к Куницину, обнял его. – Ай да Адам Ильич! Ай да аматер! Браво! Ура полковнику ГГ!
– Урааа! – закричали кругом.
– А вы думали, я не догадаюсь? – смеялся Адам Ильич. – Нет, Антон Петрович, отставные полковники тоже не лыком шиты!
– Браво! Браво! – кричал дядюшка. – Слава Адаму Ильичу Куницыну ныне, присно и во веки веков! Ура!
– Ура-а-а!!!
– Венок, венок ему на голову! – кричал дядюшка. – Катюша, душа моя! Друзья! Разбить «пустышку» не смогли ни Прянишников, ни Бестужев, ни Ардальон Кузьмич! А Адам Ильич Куницын – смог! Смог! Венок, венок ему на благородные седины! Танюша! Мы все требуем!
– Требуем, требуем! – хлопала в ладоши тетушка.
– Требуем! – кричали гости.
– Увенчай, Артемида, лучшего из стрелков! – театрально воздел к ней руки Антон Петрович.
Радуясь и волнуясь, Татьяна подошла к Куницыну, подняла руки с венком, но не выдержала и обняла его.
Куницын тоже обнял ее и поцеловал в обе щеки.
– Венец! Венец – делу конец! – аплодировал во всю силу ладоней дядюшка.
Татьяна водрузила померанцевый венок на голову Куницына. Толпа закричала и захлопала сильней. Куницын степенно поклонился.
– А теперь, чтоб поставить точку… – Антон Петрович подхватил с травы биту, размахнулся и метнул ее в один из стоящих на лугу фонарей. – Гоп!
Фонарь с треском разлетелся.
Тетушка и стоящие рядом с нею попадья и Красновская ахнули, крестьянская толпа же восторженно закричала.
– Вот так! – заключил дядюшка. – Finita! А теперь – шампанского! Нам – шампанского, мужикам и бабам – водки!
– Урааа! – кричала толпа.
Парни в кумачовых рубахах принесли шампанского, захлопали пробки, и вскоре гости вновь, в который раз пили за здравие новобрачных.
Аким, прикативший из подвала бочонок с водкой, потчевал обступивших его крестьян.
– Итак, друзья, хочу предложить всем новую игру! – начал Антон Петрович, беря новобрачных под руки.
– Никаких игр! – возмутилась тетушка. – Антоша, побойся Бога! Ты их совсем замучил, ты забываешься! Посмотри на Татьяну Александровну, она устала от твоих игр! Знаешь ли ты, что теперь третий час ночи?
– Третий час?! – вытаращил глаза дядюшка.
– Третий час? – удивился пошатывающийся Красновский.
– Быть не может! – удивлялись гости.
