Он вздрогнул.
«Значит, я уеду отсюда? Как же так… Уеду, не буду видеть ее? Да… Но там моя картина, мой дневник… занятия. Занятия? Черт возьми. Как же я ее не увижу? Теперь ведь мне непременно надо видеть ее».
Послышался скрип ступеней, и в комнату вошли Антон Петрович с Лидией Константиновной. Таня вошла следом и стала у двери.
– В здравии, в здравии! – загремел дядя, обнимая Романа и целуя его в обе щеки. – Вот он, Зигфрид наш!
– Ромушка, мальчик мой! – обняла его тетя из-за спины Антона Петровича. – Господи!
Сквозь объятия и руки родных Роман взглянул на Таню. Она смотрела на происходящее с какой-то радостной грустью, глаза ее радовались, а губы были грустны.
– Как же ты его, а? Расскажи немедля! – гремел дядя. – Я видал, он там висит распяленный! Матёрейший волчище! Как ты его?! Ну, это же невозможно, господа хорошие!
– Антоша, оставь Ромушку в покое, я умоляю тебя! – тетя оттаскивала своими тонкими руками Антона Петровича. – Он же только недавно был без памяти! Татьяна Александровна, голубушка, скажите хоть вы ему!
– Да, да, – произнесла Татьяна, стараясь не смотреть на Романа. – Только что был доктор Клюгин. Он говорил о покое, оставил порошки… вот, они у меня. – Из кармашка платья она достала коробочку с порошками и протянула тетушке.
– Что, он был уже? – удивилась Лидия Константиновна.
– Да, был. Был и ушел.
– Так это его экипаж у крыльца?
– Должно быть, его. Я оставлю вас? – спросила Татьяна, отдав порошки тете.
– Спасибо вам, голубушка, – проговорила тетя, целуя Татьяну.
– Бог наградит вас за заботу о страждущем! – Антон Петрович подошел к девушке и, решительно взяв ее руки, расцеловал их, чем поверг ее в еще большее смущение.
Она быстро вышла с выражением такого невинного смущения, что Роман содрогнулся. Горячая волна снова ожила у него в сердце.
– Милое дитя! – произнес Антон Петрович вслед Татьяне. – Вот послал Бог лесничему утешительницу на старости лет. Ангельское создание.
– Ромушка, милый наш, как ты себя чувствуешь? Говори, не томи нас! – Тетя села на кровать к Роману и, обняв, поцеловала в висок.
– Прекрасно, прекрасно я себя чувствую, тетушка, – ответил Роман, внутри несколько расстроенный уходом Татьяны.
– Клюгин был? Он перевязку сделал? Не загноилась рана твоя?
– Все прекрасно, тетушка. Все хорошо.
– Да чего ж хорошего, мальчик мой! Ты же на волосок от смерти был. Ну зачем, зачем ты пошел не с нами?!
– Тетушка, милая, я ни о чем не жалею, ни о чем! – отвечал Роман, все думая о Тане: «Отчего ж она ушла? Я даже не успел поговорить с ней».
– Вот это слова настоящего мужчины! Воина! Молодец. Коли бросился зверь – не беги, а прими бой!
– Дядюшка, это не он на меня бросился, а я на него.
Воспенниковы замолчали.
– Как – ты на него? – спросила тетя, непонимающе глядя на Романа.
– То есть как это? – спросил Антон Петрович.
– Очень просто. Я шел, увидел, как волк жрёт лосенка. Меня это просто взбесило. Я вытащил нож и бросился на него. Он немного отбежал, а потом развернулся и принял бой. Вот и все.
Прошли несколько беззвучных секунд, затем тетушка поднесла руки ко рту и, склонив голову, прошептала:
– Боже, Боже мой…
Антон Петрович, стоявший после вышесказанного неподвижно, подошел к Роману, наклонился и поцеловал его в голову. Выражение лица его при этом было тяжелым. Затем он отошел к окну и со вздохом скрестил руки на груди.
– Успокойтесь, тетушка, – Роман обнял Лидию Константиновну за плечи. – Все позади.
– Боже, Боже мой… – повторяла тетя, спрятав нижнюю часть лица в ладони.
– Полноте, тетушка! – улыбнулся Роман. – Зачем так переживать?
Лидия Константиновна опустила руки и произнесла как можно серьезнее:
– Обещай мне, Роман, что… что такое никогда больше не повторится. Обещай светлой памятью твоих покойных родителей.
– Обещаю, тетушка, – ответил Роман и поцеловал тетину руку.
Слышно было, как под окнами Савва разговаривал в своей прибауточной манере с кучером клюгинского
