– Вы любите Таню?
– Люблю, – твердо ответил Роман.
– Я не отдам вам ее! Я не отдам ее! – гневно произнес Куницын.
– Она будет со мной! – неожиданно проговорил Роман, сильно волнуясь.
Куницын отвел взгляд и вдруг быстро спросил:
– Вы готовы умереть за Таню?
– Готов! – искренне ответил Роман.
– И я готов! – в тон ему ответил Куницын. – И вот что я решил…
Повернувшись, он подошел к комоду, выдвинул верхний ящик и достал револьвер.
– Стреляться с вами я не буду, – твердо сказал Роман.
– А мы не будем стреляться! Мы будем судьбу пытать!
Куницын подошел к двери и, повернув торчащий из замочной скважины ключ, запер ее.
– Мы будем пытать судьбу! – с револьвером в руке он подошел к столу и резким движением наклонил его.
Тарелки, графины, приборы – все с грохотом полетело на пол.
Сбросив со стола и скатерть, Куницын указал Роману на стул:
– Садитесь!
Роман подошел и сел.
Куницын опустился напротив, быстро переломил револьвер и стал вынимать из него патроны.
– Вот… Это будет вернее.
Бросив пять патронов на пол и оставив в барабане один, он захлопнул револьвер и положил на стол:
– Это наша судьба. У нас, у военных, это называется русской рулеткой. Ни мне, ни вам не будет жизни без Тани, я это знаю. Коли вы человек сердечный и честный, вы не откажитесь испытать наши судьбы. Вы готовы?
– Я готов на все, – оказал Роман. Он был бледен. За дверью послышались взволнованные голоса, в нее осторожно постучали. Куницын достал пятак:
– Орел – вы, решка – я.
Он бросил пятак на стол.
Решка была сверху.
Сумрачное лицо Куницына слегка побледнело, он нахмурился, но решительно взял револьвер, не глядя три раза крутанул барабан и быстро прижал дуло к виску. В это время за окном мелькнула тень и послышался вскрик Татьяны.
Куницын спустил курок.
Раздался громкий щелчок.
В дверь застучали сильнее, послышались взволнованные женские голоса.
Куницын отвел руку с револьвером от виска.
Бледный лоб его мгновенно покрылся испариной.
– Ваш черед, – еле слышно произнес он.
Роман взял револьвер.
– Отец! Отец! – послышались крики Татьяны. – Остановись, прошу тебя!
Роман вздрогнул от голоса любимой, но, видя перед собой бледное, дышащее решимостью лицо Куницына, его как-то вдруг посветлевшие глаза и подрагивающие усы, три раза прокрутил барабан и прижал тупое дуло к виску.
К крикам и голосам женщин за дверью присоединился глухой бас конюха.
Роман потянул спусковой крючок.
– Нет! – хрипло вскрикнул Куницын, подаваясь к Роману через стол, но Роман потянул сильнее. Щелчок, раздавшийся возле уха, показался Роману выстрелом.
Замерев, он держал револьвер у виска. Куницын закрыл лицо руками и, сгорбившись, затрясся в беззвучном рыдании. Роман опустил револьвер.
В этот миг дверь треснула и распахнулась от сильнейшего удара.
В комнату тяжело ввалился конюх Гаврила, огромный, грузный мужик. Из-за его спины выбежала Татьяна. Мгновенье она с ужасом смотрела на сидящих, потом бросилась перед отцом на колени и, обняв его, зарыдала.
Роман положил револьвер на стол и встал. Куницын и Татьяна плакали, обнявшись. На мгновенье Татьяна обернула к Роману свое заплаканное, полное искреннего страдания лицо и прошептала:
– Уйдите!
