Сидевший на другом конце комнаты старик заерзал в своем кресле.
— Кажется только вчера, — как бы про себя произнес он, — Филлис и этот парень с фермы Козенсов поженились, и однако… — он задумался… — Пирл, когда же это было? Моя память уже не та, что раньше…
Женщина, погруженная в свои мысли, не слушала его. Она просто не слышала, что он говорит. Но тут ее взгляд упал на Пирл, и она почувствовала, что что-то неладно. Ее толстая дочь вместо того, чтобы как обычно валяться на диване, сидела, широко открыв изумленные глаза.
— Ма, — завизжала она. — Ты слышала? Он говорит, что Филлис и Чарли Козенс поженятся!
Судя по звукам, кто-то по близости начал задыхаться. С удивлением миссис Кармоди обнаружила, что хрипит, сама. Одним движением она оказалась возле Вейнрайта, и с поджатыми губами и холодными, как сталь глазами — само воплощение ярости — нависла над ним. От возмущения дар речи покинул ее. Все заслонила собой катастрофа, которую так небрежно предсказал мистер Вейнрайт.
Поженятся! А она-то думала, что Билл и Филлис… Как же так? Ведь еще вчера Билл говорил ей… Поженятся! Филлис и сын соседского фермера. Вот и настанет конец всему, чего она достигла за последние несколько лет. За эти годы она скопила почти тысячу долларов, но на сколько хватит этих денег, если иссякнет их источник? Страх и ярость наполнили ее до краев. Больше сдерживаться она не могла.
— Ах ты, старый дурак! — вопила она. — Так значит, все эти годы, пока я за тобой ухаживала, ты вынашивал коварные планы, как бы навредить мне и моим детям! Знаю я все эти грязные уловки! Ты думаешь, что очень умный, раз решил воспользоваться своими способностями…
Старик в ужасе вжался в кресло и при виде этого миссис Кармоди поняла, чем ей может угрожать такая вспышка. Особенно после стольких лет подчеркнутой любезности. Будто сквозь туман она услышала, как старик прошептал:
— Я ничего не понимаю. Миссис Кармоди, что случилось?
— Ты сказал это? — спросила она. Даже ради спасения своей души она не могла бы удержаться от этого вопроса.
— Что я сказал?
— Ну, о Филлис и Чарли Козенсе…
— Ах, о них — казалось Вейнрайт уже забыл, что она стоит перед ним, и добрая отеческая улыбка тронула его губы.
— Кажется, они поженились только вчера…
Он поднял глаза на мрачное неприветливое лицо нависшей над ним женщины, и снова испуганно съежился в кресле.
Неимоверным усилием воли женщина взяла себя в руки.
— Я больше не хочу слышать об этом. — С угрозой в голосе произнесла она. — Никогда. Ты меня понял? Ни единого слова!
— Конечно, конечно, миссис Кармоди, — изумленно пролепетал старик, — ни слова, если вам так угодно. И все же, моя внучка…
— А ты, — рявкнула миссис Кармоди, обращаясь к Пирл, — если ты расскажешь Филлис о том, что сейчас произошло, то я… просто не знаю, что с тобой сделаю!
— Ну, конечно, мама, — пробормотала Пирл, — можешь на меня положиться.
Дрожа от бешенства и страха, женщина вернулась к своему пылесосу. Она снова взялась за работу, но руки у нее тряслись. Когда-то, несколько лет тому назад, у нее был, пусть и несколько туманный, план, что делать в такой ситуации: Филлис хочет выйти замуж за кого-то другого, а не за Билла. План, надо сказать, довольно гнусный, и тогда она надеялась, что он не понадобиться. Но она его не забыла. Гримаса отвращения исказила ее лицо, когда она вытащила всю эту мерзость из темных глубин сознания, где прятала ее все это время.
В зеркале над раковиной она заметила отражение своего искаженного злобой лица. Зрелище не из приятных. Надо заставить себя успокоиться. Но страх оставался. Дикий, животный страх женщины, которой уже сорок пять, одной в равнодушном мире, без работы и, соответственно без заработка, без… без всего. Конечно, будет пособие по бедности, но пока у нее остаются деньги, его не получить. Будет пенсия по старости… разумеется, но только через двадцать пять лет. Она глубоко вздохнула. Все эти пенсии и пособия бессмысленны. Они — синоним поражение. А значит, оставался только ее отчаянный план, для успеха которого требовалась помощь Билла. И не только помощь скрепя сердце, а активное, заинтересованное участие…
Она пристально рассматривала сына, когда тот вернулся с поля к обеду. За последний год в нем появилось какое-то непонятное ей спокойствие. Словно, достигнув двадцати, он внезапно стал взрослым. Он и смотреться стал мужчиной, а не юношей: среднего роста, крепко сложенный, со следами тайной страсти на лице.
Тайная страсть — это хорошо. Он, несомненно, унаследовал ее неутолимое честолюбие. Как раз перед тем, как они покинули город, его поймали на воровстве. На первый раз отпустили. Тогда она не ругала его, так как прекрасно понимала сына и его испепеляющую ненависть к миру, который жестоко лишил их возможности сорить деньгами.
Но с этим, конечно, покончено. Эти три года он без жалоб и понуканий трудился на ферме наравне с наемными рабочими. И однако, чтобы заполучить Филлис, то старое отношение к жизни ему очень и очень пригодиться. Он вспомнит прошлое и с его помощью завоюет всем им место под солнцем.
Она отметила, что Билл украдкой посматривает на сидящую с ними за столом Филлис. Уже больше года женщина заметила эти взгляды, которые Билл бросал на эту девушку. Кроме того, когда-то женщина сама просила его об этом. Молодой человек должен бороться за девушку, которую любит! Просто обязан! Всеми доступными средствами! Вопрос только в том, как ей матери, объяснить своему сыну тот план, который она придумала. Вот взять, и прямо так рассказать?…
После обеда, пока Филлис и Пирл мыли посуду, она тихонько прошла в комнату Билла. И все получилось куда проще, чем она рассчитывала. Выслушав ее, он долго лежал совершенно неподвижно, с каким-то странно умиротворенным выражением на лице.
— Значит, идея в том, — наконец произнес он, — что сегодня вечером вы с Пирл поедете в кино. Старик, конечно, будет спать, как бревно. И тогда я, после того как Филлис тоже пойдет спать, проникну в ее комнату, и… потом ей придется выйти за меня замуж.
Он сказал это так бездушно, что женщина отшатнулась, словно увидев в зеркале свое отражение: бесконечно злую, все ломающую на своем пути тварь, в которую она превратилась.
— И если я сделаю все это, — между тем продолжал Билл, — то мы сможем и дальше оставаться на ферме. Я правильно тебя понял?
Она смогла только кивнуть. Голос ее не слушался. И сразу же, словно боясь, что Билл передумает, она поспешно вышла из комнаты.
Постепенно тяжесть, оставшаяся от этого разговора, прошла. Но когда около трех часов она зачем- то вышла на веранду, то сразу же натолкнулась на сидящего там Вейнрайта. Заметив ее, старик поднял глаза:
— Какой ужас, — сказал он, — ваша сестра повесилась. Мне рассказали об этом в гостинице. Взяла и повесилась. Страшное дело, страшное. Вы совершенно правы, что не поддерживаете с ней никаких отношений.
И, словно забыв о ее существовании, он уставился в пространство.
То, что он сказал, сначала, показалось ей невероятным, а потом и просто невозможным. В этот момент женщина поняла все: и слова старика, и слабую улыбку, снова играющую на его губах.
«Значит, вот что он задумал», — холодно подумала она. — Этот старый мерзавец хотел устроить так, чтобы Филлис не вышла за Билла. Пользуясь своей репутацией предсказателя, он коварно рассказал ей, что Филлис и Чарли Козенс… Все понятно! А теперь он пытается ее напугать. Повеситься, надо же! Она улыбнулась. Хитро придумано, ничего не скажешь! Но она хитрее.
От кино у нее осталось только странное впечатление нескончаемой болтовни и ярких красок. Слишком много бессмысленных разговоров, слишком много света. Глаза у нее болели, и когда наконец они вышли на улицу, мягкий вечерний полумрак показался настоящим бальзамом.
— Пойдем поедим бананового мороженого, — кажется, это предложила она.
