Поджаренная на костре бегемотина, окунутая в перечный соус, обожгла рот, а последовавший за ней кусочек маниока тут же погасил остроту, оставив во рту ощущение прохлады.
— Похоже на жареную свинину,— заключил я.
Алик не выдержал:
— Как поживает Моника? Она работала в больнице, а на днях вернулась домой.
Подумав, вождь ответил, что знает всех жителей в деревне, но Моники среди них нет.
...Мы нашли Мусуку и сообщили ему эту новость. Тот привел Капуку:
— Ты обещал привести белых господ к Монике. Где она?
— Не знаю никакой Моники.— Он повернулся ко мне.— Я обещал лишь привести вас в свою деревню.
Выяснилось, что в Монгу он случайно услышал об экспедиции, которая, как он понял, направлялась в его родное село. Оттого и предложил свои услуги.
— От него, бвана, сейчас мало толку,— сказал Мусука. — Он не был здесь полтора года, а сегодня узнал, что его жена только что родила ребенка...
Парень и в самом деле казался расстроенным, но что удивительно, он не ругал жену, а только повторял: «Вот бы узнать, кто это сделал...» Каждое такое восклицание вызывало взрыв смеха его товарищей, они подтрунивали:
— Не огорчайся, у тебя есть еще жена в Монгу.
По местным обычаям мужчина может иметь несколько жен, но обязан обеспечивать их и детей питанием.
Впрочем, матримониальные заботы наших спутников мало занимали нас. Алик был удручен и пребывал в полной растерянности.
В этот момент к нам подошел один из старейшин.
— Этого парня зовут Пири. Он показал на подошедшего вместе с ним невысокого африканца.— Он может кое-что сообщить.
Тот рассказал, что ходил менять разные вещи в соседние селения, где живут балунда (еще один крупный народ в Замбии). На днях в одно из них — его название очень похоже на имя этой деревни — вернулась девушка. Она из города и утверждает, будто собирается рожать белого ребенка.
— Это Моника,— вскричал Алик. — Я пойду туда! Не возвращаться же с полдороги!
Настроен он был решительно. Что оставалось делать мне?
Мусука и его команда готовы были сопровождать нас. Пири вызвался пойти в качестве проводника, чему мы были рады.
Памятуя о ночи, проведенной в холодной палатке, Алик предложил переночевать в одной из пустующих хижин, которые африканцы бросают после смерти близкого человека. В чистоплотности баротсе мы могли убедиться сами хотя бы по тому, как тщательно они готовили пищу днем на острове.
Наши спутники расположились по соседству. Не было лишь Капуки, который ушел к своей жене. По- видимому, он простил ее и смирился с прибавлением в своем семействе.
Заблудились в джунглях
Утром гостеприимные хозяева в изобилии снабдили нас провиантом. Вождь не забыл прислать «африканский хлеб», который для сохранения свежести был завернут в листья маниока.
Несколько раз нам попадались деревни балунда; рядом виднелись посадки маниока и маиса. На полянах, утопавших в сочной траве, паслись стада коров и коз. Поблизости от селений встречались аляповатые фигурки, сделанные из дерева, глины и камыша и изображающие какого-то несуразного божка. Балунда считают, что божок охраняет их, и придают ему большое значение.
До сих пор мы двигались спокойно. Но вот лес стал гуще, и мы оказались в настоящих дебрях. Все чаще пускались в ход топоры и ножи, но обрубленные концы ветвей нещадно царапали нас, цеплялись за рюкзаки. Мы с Аликом были защищены брюками, куртками, прочными кроссовками. Нашим товарищам, одетым в короткие штаны и майки, было, наверное, труднее.
