Уже несколько часов он ехал один. Гэлана убивала тревога за Коннала, но он не решился прервать свои поиски даже ради того, чтобы утешить маленького принца.
Скорчившись возле костра, он резко дернул себя за волосы, чуть не содрав их вместе с кожей. Она говорила чистую правду. Если он не в состоянии накормить и защитить свой народ, у него нет права считать себя хозяином. Казалось, пустота в душе разрослась настолько, что в груди образовалась огромная дыра. Она была его спасением от одиночества, от чувства собственной ненужности. Не важно, что когда-то ему вполне хватило бы награды, обещанной Генрихом, и он хотел остаться здесь… Нет, не стоит врать самому себе — он хотел спрятаться здесь, укрыться от всего мира, от нечистой совести и своего кровавого прошлого. Гэлан то проклинал Генриха за то, что послал его в эту глушь, то благословлял за полученный шанс познать ее любовь, завоевать ее уважение, несмотря на ненависть к его прошлому, и стать человеком, которого ей не стыдно было полюбить.
«Я буду любить тебя вечно!»
Лишиться ее любви, ее улыбки, ее ласки и ее мудрости — ведь еще скрываются где-то ирландцы, которые спят и видят его бесславный конец, — невозможно, немыслимо!
Не в силах усидеть на месте, он вскочил с яростным воплем, и звуки ее имени разлетелись по ночной пустоши.
Одна за другой, словно пальцы на руке великана, из-под земли вынырнули молчаливые фигуры, колдовские порождения густого тумана.
Гэлан выхватил меч еще прежде, чем их вожак успел выпрямиться в полный рост. Ему были смутно знакомы эти фигуры. Ведь это с ними Сиобейн встречалась в лесу.
Атака не заставила себя ждать. Пятеро воинов в низко надвинутых капюшонах и с масками на лице накинулись на него, как злые демоны. Гэлан отскочил и с размаху снес голову самому ближнему. Голова покатилась в костер, а Гэлан, не оборачиваясь, сделал выпад назад и угодил в грудь второму, метившему ему в спину.
Вонь от тлевшей в костре головы заставила их на миг остановиться.
— Где она?
Вместо ответа третий воин метнул короткий кинжал и поразил ничем не защищенное тело англичанина, рассекая мышцы плеча до самой кости. Гэлан скривился от боли, но не потерял ловкости и увернулся от следующего выпада, выдернув кинжал из раны. А потом с хищной улыбкой метнул оружие в его хозяина. Клинок угодил точно в горло.
Двое оставшихся налетели на него с пронзительным воплем, однако Гэлан, обезумевший от ярости, был только рад найти выход своему гневу. Наконец-то ему подвернулись подходящие мишени! Удар, еще удар — и каждый раз острая сталь поражала человеческую плоть, нанося кровавые раны.
— Ну, давайте! — рычал он, маня рукой своих врагов. — Попробуйте моей крови!
— Если тебе не терпится покинуть эту землю разрубленным на куски, проклятый дьявол, так тому и быть!
Человек в капюшоне сделал выпад. Гэлан даже не стал пускать в дело меч: кулак в толстой кожаной перчатке угодил точно в лицо нападавшему, сминая в лепешку его нос и опрокидывая ирландца навзничь. Неуловимый, стремительный, как сама смерть, Пендрагон моментально развернулся и бросился на последнего врага, окружив его сверканием сияющей стали.
— Где моя жена?
Ирландец выпрямился и грозно блеснул глазами из-под капюшона.
— Твои люди погибнут, Пендрагон!
— Так ты все-таки согласен, что они мои?
Он снова взмахнул мечом и нанес очередную рану.
— Англичане — твои!
Стремительный блеск мечей — и снова противники разошлись, кружа на месте.
— Ах вот как! По-твоему, моя кровь недостаточно хороша по сравнению с твоей, трусливый предатель?
Человек в капюшоне с рычанием ринулся вперед, и Гэлан встретил его ответным ударом такой силы, что рука ирландца дрогнула, а меч ушел в сторону. В следующий миг острие английского меча уперлось ему в горло.
— Брось оружие!
Клинок упал на землю. В глазах, сверкавших под капюшоном, Пендрагон не заметил ни капли раскаяния или страха: его враг ждал смерти как избавления. — Кто тебя послал? Ирландец молчал.
Гэлан подозвал Серого, и конь примчался к хозяину с тревожным ржанием. Не спуская глаз с последнего врага, англичанин вскочил в седло и презрительно бросил: — Только трус нападает ночью!
Кончиком меча он снес верхушку у капюшона, так что стали видны полные ненависти зеленые глаза. Гэлан ощутил смутную тревогу, словно бы он видел эти глаза прежде, хотя был уверен, что никогда не встречался с этим человеком. Отточенное лезвие свистнуло, рассекая ткань капюшона возле самой щеки и полностью открывая лицо незнакомца. Тот и глазом не моргнул, и Пендрагон не мог не отдать должное его выдержке.
— Где моя жена?
— Она в Ирландии, и я клянусь, что не знаю, где именно! — Отчаяние придало его голосу усталые, безнадежные ноты.
Гэлан спрятал в ножны окровавленный меч.
— Прикажешь верить клятве предателя, не пожалевшего своих друзей?
Человек в замешательстве оглянулся на своих мертвых сообщников и снова уставился на Гэлана.
— Эту резню затеял не ты! — со странной уверенностью решил Гэлан. Однако поведение загадочного незнакомца требовало объяснения. Ирландец явно не подозревал, что Сиобейн исчезла из замка, и это было очередной загадкой. Кому на руку смута, разжигаемая в этой глуши? — Я буду милосерден только по одной причине. Насколько я успел узнать ваши обычаи и понятия о чести, ты примешь смерть не от моей руки, а от руки своих собратьев!
Черты незнакомца сковал смертельный ужас, и Гэлан понял, что угодил точно в цель. Он дал шпоры коню и помчался прочь, предоставив незадачливому разбойнику хоронить своих павших друзей.
Гэлан кое-как пытался зашить свою рану, без конца проклиная себя за то, что отказался от привычной амуниции. Но ведь здесь, в этих пустошах, грохот от его лат разбудил бы и мертвого! Боль в плече была ничто по сравнению с терзавшей его душевной болью. Он ничего не знал об этой местности и о живущих здесь людях — главное, что он еще не пробовал искать здесь принцессу. Гэлан стреножил Серого и пустил пастись на лужайке, спрятал окровавленную одежду и остался в тунике, штанах и сапогах, накинув сверху меховой плащ, подаренный Дрисколлом. Он уже знал, как важно преодолеть разделявшие людей предрассудки, и не хотел рисковать, добывая даже ничтожную долю сведений. Без меча в этой глуши было не обойтись, но вместе с одеждой Пендрагон закопал и роскошные ножны.
Солнце поднималось все выше, ветерок стал заметно теплее, и Гэлан спустился с холма. Он задержался, чтобы перевести дух и надежно спрятать нетерпение под вежливой маской. Не спеша, оглядел приземистые ладные домишки. Дворики чисто выметены, и в них играет детвора. Несколько женщин собралось у колодца. Двое мужчин сидят на табуретах у крыльца, плетут сети и о чем-то беседуют, а рядом отец с сыном ладят изгородь для загона. Гэлан шел по улице, судорожно припоминая все гэльские слова, которым его успел научить Дрисколл.
Внезапный треск заставил его развернуться. Это трещало подрубленное дерево, медленно падая на землю. Примеченная ранее парочка — отец и сын — так радостно хохотали над упавшим стволом, будто победили дракона. Гэлан быстро засунул меч за ремень.
— Эй, малый! Не хочешь поразмяться?
Гэлан ухмыльнулся. У отца с сыном явно не хватало сил, чтобы поднять с земли тяжелое бревно. Уперев руки в бока, англичанин посмотрел на поваленный ствол и спросил:
— Куда вы хотите его отнести?
— Вон туда. Завалилось, понимаешь, не на тот бок! — объяснил парень с безмятежной улыбкой, и отец поддержал его, весело подмигнув.
Гэлан кивнул и встал у одного конца бревна, двое ирландцев — у другого. Он поднял древесный ствол
