36
Телеграмма, полученная Сарой.
Этот ответ на вопрос, почему актриса была без вуали, когда мы встретились в отеле, пришел ко мне, когда я пыталась вздремнуть перед ужином.
Она открыла свое лицо перед Фредериком из-за телеграммы.
Глупая угроза, сказала Сара. Физическая? Такая, что заставила ее завести дружбу с известным охотником, который мог бы защитить ее?
Вообще-то телеграммы с угрозой физической расправы не посылают — она не должна быть столь явной, — но, судя по тому, как Сара рассердилась, отправитель, несомненно, задался целью напугать ее. Безусловно, содержание послания вывело ее из себя и заставило встретиться с Фредериком. Тот, между прочим, был как-то связан с Кливлендом, а теперь она была связана с Фредериком. Означает ли это, что Сара связана с Кливлендом?
Дружба с Сарой не станет для меня тихой гаванью. Великая актриса имеет отношение к интриге, которая началась с инцидента на рынке и все еще затрагивает меня, протянувшись из Порт-Саида, как щупальца гигантского кальмара Жюля Верна.
Но попытки соединить воедино любовную интригу французской актрисы, восстание религиозных фанатиков в Египте и махинации сильных держав из-за контроля над жизненно важным Суэцким каналом начинают причинять мне сильную головную боль.
Поскольку старания хоть чуточку отдохнуть ни к чему не приводят, я встаю с кровати. Может быть, теплая ванна немного расслабит меня для вечера, который я собираюсь провести с красивой актрисой, явно проявляющей интерес к тому же мужчине, что и я.
Глядя на себя в зеркало, прихожу к выводу, что заставить Фредерика заметить меня в присутствии Сары я могу только одним способом: бросившись на рельсы перед приближающимся поездом. И только тогда гудок паровоза привлечет его внимание к моему изуродованному телу.
Фредерик и Сара ждут меня на стоянке экипажей перед гостиницей, когда я выхожу на улицу.
Я держусь с невозмутимым видом, но с интересом отмечаю нечто неестественное в том, как они стоят и говорят. Вместо того чтобы быть обращенными лицом друг к другу, как ведущие разговор знакомые, каждый из них смотрит немного в сторону, будто они не хотят, чтобы кто-то понял, что между ними идет беседа. Случайный прохожий даже не подумал бы, что они знакомы. Или что разговаривают.
Зачем этот спектакль? Что задумали охотник и актриса?
Мы садимся в экипаж и трогаемся в путь. Судя по количеству народа на улице, все, кто остановился в отеле и вообще живет в городе, отправились на прогулку. Дует прохладный вечерний ветер, и женщины и многие мужчины вышли с непокрытой головой.
Когда мы отъезжаем на некоторое расстояние, и другие европейцы не видят нас, Сара снимает шляпу с сетчатой вуалью, чтобы в полной мере насладиться легким бризом. Для женщины, ставшей актрисой примерно в то время, когда я родилась, она вы глядит достаточно молодой. Я невольно задаюсь вопросом, сколько же ей лет. Мне двадцать два, а ей, должно быть, на десяток больше.[27]
Экипаж неторопливо везет нас по городу, по широким улицам, мимо красивых домов, стоящих в глубине тропических садов. Мы едем по Галле-фейс-драйв, тянущейся вдоль побережья вне досягаемости волн, которые рассыпаются на песчаном берегу с более глубоким и густым ревом, чем любой слышимый мной звук воды.
— Волнорез, который тянется почти на целый километр, — любимое место прогулок жителей Коломбо, — рассказывает нам Селус. — Утром и вечером можно видеть людей в ярких одеждах, прогуливающихся от берега до маяка и обратно. В сезон штормов через волнорез перекатываются волны высотой в сорок футов, и, чтобы потом по нему можно было ходить, его очищают от зеленого ила.
Сара покупает розу у уличного продавца цветов и кладет ее на табличку, гласящую, что пятнадцать лет назад наследник британского трона принц Эдуард Уэльский заложил первый камень в основание волнореза.
— Считается, что это самый красивый волнорез в мире, — говорит Фредерик.
На мой взгляд, данная реплика скрывает некоторое недоумение Селуса, поскольку возложение розы на старую медную табличку он, по-видимому, счел делом необычным. Она же совершает действие — по сути театральное — как само собой разумеющееся, и оно вызывает мое любопытство.
В памяти всплывает одна пикантная подробность из жизни Сары, о которой сплетничали в американских газетах.
— Кажется, некоторое время назад писали, что Сара и принц…
— Не будем об этом, — перебивает меня Фредерик. — Нам нужно успеть на выступление иллюзионистов.
Я невольно задела за больное место англичан — их чувство безграничной преданности Короне и готовность встать на ее защиту. Конечно, уже давно говорили о любовных связях Сары с членами европейских королевских семей, да и принц Уэльский, как известно, был не просто ее поклонником. Жуир международного масштаба, он имеет склонность к красивым женщинам, изысканным блюдам, старому бренди и чемпионским скачкам.
На обратном пути к экипажу я не могу не думать о сказанной Сарой фразе, что семья ее любовника вознамерилась убить ее, но мне трудно представить, чтобы королева Виктория сплела заговор с целью убийства актрисы. Конечно, если бы Сара была беременна или уже произвела на свет претендента на трон, кто знает, что мог бы сделать преданный Короне британец и без разрешения королевы.
Я глубоко вздыхаю и говорю себе, что с меня хватит неразгаданных тайн и незачем создавать еще одну.
— Вы что-то сказали, Нелли? — спрашивает Фредерик.
— Нет. Просто, наверное, мысли вылетают из отверстий в моей голове.
— Простите?
— Извините, старое американское выражение.
На самом деле это я его придумала, и оно точно передает, что я чувствую.
37
— Индийский фокус с веревкой считается не только самым загадочным трюком, — говорит нам Фредерик. — Он почти такой же древний, как Гималаи. Согласно некоторым источникам его исполняли в Древней Греции и Египте за несколько столетий до рождения Христа. А шестьсот лет назад этот трюк видел Марко Поло.
Мы сидим на бревнах, положенных рядами перед почти полностью открытой сценой, позади которой растет высокое и ветвистое грушевое дерево.
Гремит барабан, и на сцену выходит факир в одеянии монаха, с белой бородой мудреца и темными глазами бродячего торговца змеиным маслом.[28] С ним мальчик-туземец лет десяти в чалме и набедренной повязке.
После длительной жестикуляции и произнесения заклинаний, как я понимаю, на местном языке, старик просит мальчика более-менее ясно, чтобы тот залез на дерево и что-то достал.
— Плод, который дозволено вкушать только богам, — шепчет Фредерик. — Его стерегут джинны, скрывающиеся на дереве.
Факир стоит перед плетеной корзиной и играет завораживающую мелодию на флейте.
Я ожидаю, что сейчас вылезет злобная кобра, но на самом деле появляется конец веревки. Веревка поднимается все выше и исчезает в листве деревьев.
