широкие веерообразные окна над парадными дверями и мощеные подъездные дорожки соседей. Тяжелые бархатные шторы украшали высокие окна с переплетами из кованой стали, будто хотели укрыть обитателей домов. На выкрашенных черной краской дверях висели яркие медные молотки, однако на домах отсутствовали номера и таблички с именами их владельцев. Казалось, что живут здесь в строжайшей тайне, что богатство и титулы вынуждают к анонимности даже на этих тихих и уединенных улицах. Нарушать покой Гросвенор-сквер было небезопасно.
Арчер Сент-Джон пребывал в необычайном раздражении.
Женщины продолжали исчезать из его жизни с нарастающим постоянством. Сначала пропала жена, затем его мать и, наконец, Мэри-Кейт, чье место в его жизни было еще настолько неопределенно, что он пока не знал, как его обозначить.
Для человека, прозванного Отшельником, он слишком много времени проводит, перебираясь с места на место. К тому же ищет женщин. Интересно, он единственный мужчина, которого настолько одолел слабый пол?
Он был известен своим упорством — прекрасной чертой характера — и вместе с тем необыкновенной слабостью. Он никогда легко не сдавался, выходя иногда в своих поступках за границы разумного, чтобы достичь поставленной им самим же цели. В детстве такой целью было научиться играть в шахматы. Он прочитал по этому предмету все, что смог найти, практиковался со слугами и работниками, которые знали эту игру. Только когда он побил всех противников, Арчер почувствовал, что достиг, чего хотел.
Ему мало было просто сидеть на сундуках с казной Сент-Джонов. За многие годы торговля пряностями принесла миллионы — значительный и надежный источник постоянно растущего богатства. Арчер дополнил ввозимые товары скипидаром и камфарным маслом.
И Мэри-Кейт с ее неправдоподобной историей, упрямой настойчивостью и привычкой постоянно исчезать вполне соответствовала ему своей неуступчивостью.
Арчер поднял шелковую штору, чтобы взглянуть на Лондон. Высокие шпили и острые крыши соперничали резкими цветами. Бесчисленные трубы исторгали копоть и дым, испещряя черными отметинами серое зимнее небо.
Чего ради она моталась по всей Англии вместе с его матерью, он не знал. В поисках его пропавшей жены? Они считают, что он недостаточно настойчиво искал ее?
Что он почувствует, если в один прекрасный день, как по волшебству, появится его жена? Что он наконец-то оправдан? Несомненно. Сумеет ли он преодолеть возникшее между ними отчуждение, забудет состояние опустошенности, на которое она его обрекла. А она? Старомодные понятия чести предписывали быть верным, особенно если им с Алисой предстояло возродить их брак из руин.
Мэри-Кейт. Ему придется распрощаться с Мэри-Кейт.
— Не могу выразить словами, как мне жаль, моя дорогая. Так обнадежить тебя, чтобы затем повергнуть в отчаяние.
Берни взяла Мэри-Кейт за локоть, и они покинули адмиралтейство.
Их принимал сам сэр Энтони Петтигрю. О прибытии Берни его известил тот самый чиновник, который отказался разговаривать с Мэри-Кейт в прошлый раз.
Энтони Петтигрю не стал терять времени попусту, звучно поцеловав Берни в губы.
— Берни, я чертовски рад тебя видеть! Вот уж не думал, что ты вернешься в Англию. Полагал, что снова встречусь с тобой в Индии.
— Как видишь, я здесь, жива и здорова.
— И как всегда, великолепно выглядишь. Английский климат тебе явно на пользу, Берни. Значит, остаешься?
Он завладел ее рукой и поднес к губам ее затянутые в перчатку пальцы. Берни улыбнулась и отняла руку.
— Только на несколько месяцев. Соскучилась по дому.
Предложение чая было встречено тем же насмешливым отказом, но прошло не менее часа, прежде чем Берни удалось освободиться от назойливого Энтони Петтигрю. Глава адмиралтейства, обаятельный и привлекательный в духе немолодых государственных мужей, обладал странной привычкой время от времени подмигивать, словно делился с собеседником какой-то на редкость смешной шуткой.
— Дело в том, моя дорогая, что я ничего не могу о нем вспомнить. Ни где встречалась с ним, ни его лицо. Никаких подробностей. Странно, не правда ли? В голове туман. Терпеть не могу, когда со мной такое случается.
— Вы вспомните, — сказала Мэри-Кейт, — когда это уже будет не нужно.
— По правде говоря, это и не важно. В конце концов, он сделал все, что мог. По крайней мере мы знаем, что твоего дяди не было на борту «Короля Георга». Увы, мы не знаем его нынешнего места службы.
— Или хотя бы, жив ли он?
— О милая моя девочка, я ведь просила тебя не питать больших надежд, но иногда ты меня просто не слышишь. Уверена, твой дядя найдется, обязательно. А пока мы должны раскрыть тайну Алисы.
— Я хотела бы никогда не слышать этого имени, Берни.
— Тогда бы ты никогда не встретила Арчера. Ты это хочешь сказать?
Мэри-Кейт закрыла глаза, словно услышала вопрос уже не в первый раз.
— Возможно, нам стоит сократить наше пребывание в Лондоне, дорогая, и наведаться на место столкновения. Там тебя могут посетить какие-нибудь видения, которые укажут нам направление поисков.
— Я оставалась в гостинице целую неделю, Берни, и пересказала вам все свои сны. И потом, я отказываюсь ехать с вами, если вы не прикажете кучеру ехать помедленнее. Хочу добраться до места живой.
— Ерунда, дитя мое. Закрой глаза, держись за ручку над окошком и думай о приятном.
— С закрытыми глазами мне будет только хуже, а думать я смогу только о том, что в первый раз мне повезло, но вряд ли удастся пережить второе столкновение.
— Ты должна настроиться на авантюрный лад, дорогая.
— А вы, Берни, на более умеренный.
— Подобное высказывание можно ожидать от Арчера. По-моему, вы очень подходите друг другу.
По-моему, вы очень подходите друг другу. Неужели так просто? Какая нелепость! И как это верно! Алиса соединила самых неподходящих людей при самых невозможных обстоятельствах? И что это значит? По всей вероятности, Алисы Сент-Джон нет в живых. Живые жены не подыскивают своим мужьям подруг. Они должны изменить направление поиска и сосредоточиться на судьбе Алисы, а не на ее исчезновении.
— Что у вас на уме, Берни? — Мэри-Кейт прервала поток мыслей Берни. — Выглядите невероятно довольной?
— По-моему, настало время установить связь с миром духов, Мэри-Кейт. Наверное, мы все делали не так. Почему бы не спросить у Алисы, где она?
Глава 29
— О ты, всевидящая прорицательница, которая знает сердце человека и читает в его душе, ответь на наш вопрос, — негромко взывала Берни, закрыв глаза и откинув назад голову в тюрбане.
Она сидела, положив на стол руки ладонями кверху, ее пальцы непроизвольно согнулись Мигавшая в центре стола сбеча, казалось, следовала за голосом Берни, пока Мэри-Кейт не заметила, что дыхание графини колеблет пламя.
Мэри-Кейт сидела напротив Берни, расположившейся справа от Гаррельсона, самого лучшего дворецкого в Лондоне, с красным от злоупотребления портвейном лицом. Слева от Мэри-Кейт сидел младший лакей, которого якобы посещали духи.
Мужчины были одеты обычно, женщины же облачились в балахоны из оленьей кожи, источавшие такой запах, будто их выделали не до конца. На голове Мэри-Кейт красовался большой колпак с торчавшей из него по меньшей мере дюжиной поломанных перьев. На шее висело множество серебряных цепочек и разноцветных бус. Ни дать ни взять, живой амулет.
Группа являла собой необычное зрелище, как и ритуал, к которому они только что приступили. Берни подготовила комнату, бормоча что-то на латыни, которой остальные не знали, кроме неясных стихов из богослужебных текстов. Впрочем, слова Requiescat in pace (Покойся в мире) казались едва ли уместными в данных обстоятельствах. Но возможно, Берни произнесла их, чтобы Алиса Сент-Джон покоилась в мире.
В центре стола на серебряном подносе стояла китайская фигурка, изображавшая толстяка. В его руках курились три ароматические палочки, такие едкие, что у Мэри-Кейт защипало глаза.
После церемонии очищения Берни стала призывать древнеегипетских мудрецов, подняв сложенные пирамидкой ладони над головой и что-то неразборчиво приговаривая.
Когда появился Арчер, она только-только перешла к греческим оракулам.
— Я в это нисколько не верю, — произнес он с презрением. Четверо собравшихся в спальне Берни оцепенели. — Я разыскиваю вас обеих по всей Англии, а вы, оказывается, занимаетесь здесь…
Арчер, похоже, не нашел слов и обвел комнату руками, словно указывая на разнообразные атрибуты ритуала.
— Вы, — сказал он, указывая длинным пальцем на Гаррельсона, — отправляйтесь к себе.
Дворецкому понадобилось несколько секунд, чтобы обрести равновесие. Его состояние объяснялось скорее влиянием портвейна, чем церемонии.
— Вы свободны, — обратился он к младшему лакею. Мэри-Кейт не совсем поняла, означает ли это увольнение или юноше приказано просто уйти.
— Что касается вас, — произнес он, взглянув на Мэри-Кейт, — идите в свою комнату. Я зайду к вам позже.
Если прежде подобные слова наполняли ее ожиданием, то на этот раз они прозвучали как угроза.
Мэри-Кейт не стала возражать против высокомерного обращения. Ей не хотелось участвовать во всей этой глупости, но она обнаружила, что непреклонная решимость графини превосходит решимость Арчера. Может, это в крови у всех Сент-Джонов? Она, не мешкая, удалилась из комнаты Берни.
— Что ты здесь устроила, мама? — повернулся Арчер к матери, как только комната
