Голова с гривой волос цвета спелой пшеницы медленно повернулась. Взгляд голубых глаз, окаймленных густыми темными ресницами, переместился с Моллисона на Хейверс и Линли и задержался на последнем.
– И кто же эти «кое-кто», которых ты привел? – спросила она.
– Они нашли машину Кена, Габби, – сказал Мол-лисон. – Искали тебя и уже прочесали Мейфер. Для нас обоих будет лучше…
– Ты хочешь сказать, будет лучше для тебя. – Габриэлла Пэттен не отрывала глаз от Линли. Она подняла ногу и покрутила ступней. Возможно, расценив это как указание, Жан-Поль схватил ее ногу и принялся массировать – начав от пальцев и продвигаясь к своду стопы. – Прекрасно, – промурлыкала она. – Ты превратил меня в топленое масло, Жан-Поль.
Деловитая ладонь массажиста двинулась вверх по ноге – от лодыжки до бедра.
–Vous avez tort7, – резко выразил он свое несогласие. – Вот здесь, мадам Пэттен. Это место вдруг напряглось. Как камень. Сильнее, чем раньше, напряглось. Гораздо сильнее. И здесь, и здесь. – Он неодобрительно прищелкнул языком.
Линли почувствовал, как его губы расползаются в улыбке, которую он изо всех сил постарался сдержать. Жан-Поль оказался эффективнее детектора лжи.
Внезапно Габриэлла стряхнула с себя руки массажиста и сказала:
– Думаю, на сегодня хватит.
Она села, свесив ноги со стола. Простыня упала до талии. Жан-Поль поспешно накинул на плечи Габриэлле большое белоснежное полотенце. Она не спеша задрапировалась в него, как в саронг, и пока Жан-Поль складывал массажный стол и двигал на место мягкую мебель, Габриэлла подошла к сервировочному столику, стоявшему в двух шагах от посетителей. На нем в тяжелой стеклянной вазе лежали всевозможные фрукты. Она выбрала апельсин и вонзила в его кожуру наманикюренные ногти. В воздухе разлился характерный аромат. Габриэлла принялась чистить апельсин, вполголоса бросив Моллисону:
– Спасибо, Иуда.
– Не надо, Габби. Ну что я мог сделать? – простонал Моллисон.
– Не знаю. Почему не спросил своего личного адвоката? Уверена, она была бы счастлива тебе помочь.
– Ты не можешь оставаться здесь вечно.
– Я и не собираюсь.
– Им нужно с тобой поговорить. Нужно узнать, что случилось. Им надо докопаться до истины.
– Правда? И когда же ты решил поиграть в осведомителя?
– Просто расскажи им, что произошло, Габби, когда Кен приехал в коттедж. Расскажи им то, что рассказала мне. Это все, что они хотят знать. И тогда они уедут.
– Гай, – требовательно протянула она.
– Все получится, – мягко отозвался он. – Обещаю. Просто скажи правду. Сделаешь?
Если я заговорю, ты останешься?
Мы уже решили этот вопрос. Я не могу. Ты знаешь.
– Я не имею в виду потом. Я имею в виду сейчас. Пока они будут здесь. Ты останешься?
– Эллисон думает, что я поехал в спортивный центр. Я не мог сказать ей, куда… Габби, мне нужно возвращаться.
– Пожалуйста, – проговорила она. – Не заставляй меня снова переживать это в одиночку. Я не буду знать, что сказать.
– Просто скажи правду.
– Помоги мне сказать ее, прошу тебя. – Она взяла его за руку. – Я не задержу тебя, Гай. Обещаю.
Казалось, что Моллисон оторвал от нее взгляд только усилием воли.
– Я могу потратить не больше получаса.
– Спасибо, – вздохнула она. – Я оденусь. – Проскользнув мимо них, она исчезла в спальне и закрыла за собой дверь.
Жан-Поль деликатно удалился. Остальные прошли в гостиную. Барбара села в одно из кресел у окна, выходившего во двор, сбросила на пол сумку и, закинув ногу на ногу, принялась покачивать ногой в грубом ботинке.
Поймав взгляд Линли, она закатила глаза. Линли улыбнулся. Пока что сержант проявляла удивительную сдержанность. Ведь женщин типа Габриэллы она обычно готова была растерзать, прихлопнуть как мух.
– Все не так, как кажется, – с жаром проговорил Моллисон.
– Что именно? – осведомился Линли.
– Ей не все равно.
– Что не все равно? – спросила Хейверс.
– То, что случилось с Кеном. Она так ведет себя – будто ей все равно – из-за той ссоры в среду. Из-за того, что он ей наговорил. Что сделал. Ей больно, и она не хочет этого показывать. А как бы вы поступили на ее месте?
