Все под детские вкусы, куча разнообразных сиропов и молочных коктейлей.
Ко мне подкатила официантка в нейлоновом платье в горошек и с косичками:
— Чего желаете?
Я вынул фотографию Шивон:
— Я ищу эту девочку, она приходила сюда с одним из местных. Рыжеволосый худой парнишка. Никого не напоминает?
Девушка устало вздохнула. Эти вопросы она выслушивала явно не в первый и даже не во второй раз. Ребята Бриджит, полиция, потом опять ребята Бриджит, а затем снова полиция.
Ну, они все же не я.
— Послушайте, это крайне серьезно. Видели вы эту девочку? — Я придал голосу угрожающие нотки.
Она отрицательно покачала головой и посоветовала:
— Вам лучше поговорить с управляющим.
— Всему свое время. Я покажу фото посетителям.
— Нельзя мешать посетителям, — нахмурила она бровки.
— А я попробую.
В кафе сидело человек тридцать, и ни одного старше двадцати пяти. Я показал им фото, спросил о таинственном рыжеволосом парне, но никто ничего не видел. Попробовал поспрашивать официантов и кассиров, но опять оказался ни с чем.
Полное отсутствие информации уже само по себе подозрительно.
Никто не говорил: «О, вроде бы знакомое лицо…», или «Рыжий парень? Да здесь полным-полно таких», или «Думаю, я ее видел. Она была с маленькой собачкой?».
Ни одного привычного ответа.
Я вот что хочу сказать… Белфастцы слишком хорошо умеют держать язык за зубами и ничего не видеть, занимаясь своими делами. Именно поэтому они заменили судебные заседания тайными «тройками»: ни один из свидетелей не желал подтверждать свои слова на глазах у двенадцати незнакомцев и ни один из судей не желал выносить приговор террористам, которые могли жестоко отомстить. А еще я знал, что ирландская культура молчания, пустившая глубокие корни и чрезвычайно долговечная, берет свое начало от вакханалии доносчиков во времена восстания 1798 года. Да только тут чувствовалось что-то другое — как будто все посетители получили неоднозначные инструкции.
Что там сказала Бриджит? От парня пахло травкой. На что намекнула школьница? Это место — наркопритон. Да. Скорее всего, боевики держат это место под контролем. И прямо сейчас здесь, возможно, сидит парочка боевиков.
Я сел за столик и заказал солодовый напиток.
Кафе стало наполняться школьниками и студентами. Вошли два пилера, взяли бесплатные стаканчики с солодовым молоком и уселись с ними у окна. Бесполезное отребье.
Я снова нашел официантку с косичками:
— Хорошо, давай сюда своего управляющего. Я с ним поговорю.
— Он на совещании.
— Приведи управляющего, — повторил я очень тихо.
— Хорошо, — ответила она.
Появился управляющий: двадцать один год, тощий, с жирными черными волосами. В ухе серьга, бачки и затылок зигзагообразно выбриты. Присел за мой столик.
— Вы полицейский? — спросил он с дублинским акцентом.
— Что это у тебя с лицом? Забыл побриться? — Я намеренно решил его разозлить.
— Это называется «стиль», — ответил он.
— Так теперь пишется слово «дерьмо»? Видел эту девочку? — резко сменил я тему, вынимая фотографию.
— Я уже всем вашим говорил: я ее не видел!
— Слушай меня, недоделок. Тебе удалось обмануть ребят Бриджит Каллагэн, потому что они не местные. Ты смог обмануть пилеров, потому что им все до фени. Но я знаю, что тут приторговывают наркотой. Я знаю, что вас крышуют боевики. И я знаю, что ты видел эту девочку.
Он ничего не ответил и уставился в пол.
— Ты видел ее одну и видел с рыжеволосым парнем. И сейчас ты мне по-быстрому скажешь, как этого парня зовут.
Управляющий угрюмо взглянул на меня. Он прикусил губу, почесал прыщи на физиономии. Я понял, что прав. У него не получится соврать. Он видел ее и должен знать имя парня. Более того, он хотел мне об этом сказать: нервничал, открывал и закрывал рот, вытер губы.
Затем он вдруг передумал. Он не скажет мне ни о чем. Ему обо мне не говорили.
— Он — подсадная утка, торговец наркотой, а на кону — жизнь девочки. Ты должен знать, кто это! — рявкнул я.
— Я его не знаю и никогда не видел девочку, — твердо произнес управляющий, шаря глазами по кафе, не следит ли кто за ним.
Я решил поднять ставки — вынул револьвер и аккуратно положил его на стол.
— Слушай, парень, со мной шутки плохи, — предупредил я.
— Убери от греха подальше, там у окна пара копов, — не сдавался он.
— Видел. Если придется, их тоже кончу. Мне нужно найти эту девочку.
Парень побледнел. Он оказался между двумя дьяволами — уже знакомым ему и новым, причем вооруженным револьвером. Бедняга отпил воды и заявил:
— Никогда не видел девочку и этого рыжего парня. Спроси тут любого, и каждый скажет то же самое.
— Я уже спрашивал местных, и все говорили одно и то же. А это чертовски подозрительно. Кого вы все боитесь?
— Никого.
— Кто управляет этим местом?
— Управляющий здесь я.
— В последний раз спрашиваю, кто в действительности управляет этой забегаловкой?
— Не понимаю, о ком ты говоришь.
— О человеке, которому вы каждую неделю платите за крышу. О человеке, который заставляет вас всех молчать о том, что он продает наркотики в вашем замечательном заведении.
Парень отрицательно покачал головой.
— Он продает тут только травку или что-нибудь покруче? — Я решил зайти с другой стороны.
— Не знаю. Если дети покупают марихуану, ко мне это отношения не имеет, — огрызнулся прыщавый юнец. — Поймите, я очень занят. Мне нужно идти. — Управляющий поднялся из-за стола.
— Сидеть, черт побери. Ты знаешь, кто такая Бриджит Каллагэн?
Он сел, кивнув.
— Знаешь ли ты, что она сделает с тобой, если узнает, что ты помешал ей вернуть ее дочь живой и невредимой?
Он снова кивнул.
— Учти, я говорю сейчас именно о Бриджит Каллагэн.
Он обливался потом, дрожал от страха, но даже сейчас он боялся своих боссов-боевиков больше, чем меня, больше, чем Бриджит и направленного на него заряженного револьвера.
Я оглядел кафе.
В помещение плотно набились школьники и школьницы. У окна сидели два копа. Как это ни печально, я не мог пристрелить ублюдка. Не мог приставить дуло револьвера к его лбу и приказать говорить. Мне оставалось только подождать, когда он закроет заведение и подстеречь сукина сына по дороге домой.
— В котором часу вы закрываетесь?
— Мы открыты до полуночи, — еле выговорил трясущимися губами управляющий.
Не подходит.