– Не пропадать же добру.
Я наслаждался, глядя, как она ест. Она прикончила пиццу с нескрываемым удовольствием и вытерла руки.
– А что едят в Ирландии? Солонину с капустой? – вдруг спросила она.
– Нет, я в первый раз услышал про солонину, когда приехал сюда. Но еда все равно ни к черту. Все жареное. Жареные сосиски, бекон, яйца, драники на завтрак, чипсы на обед, рыба с чипсами на ужин. Куча масла, сливок, кровяной пудинг, мороженое. Пиво. Белфаст похож на «Бегство Логана»[22], никто не переживает тридцатилетний рубеж, у всех случаются сердечные приступы.
Она усмехнулась:
– Может, их убивает чувство вины истых католиков?
– Ну, это не про нас, мои родители хипповали, они евреи, но ни к какой религии себя не относили.
– Разве О'Нил – еврейская фамилия?
– Дедушка принял христианство.
– Вот это да! – Она была заинтригована. – А в школе тебя не дразнили?
– Да не особенно, в школе на меня не обращали внимания, я неплохо соображал, особо не светился, и все считали меня немного не от мира сего.
– У нас в Америке такие всем нравятся.
– Это радует.
– Ага. – Она потянулась через стол и потрепала меня по щеке.
Она сделала это с иронией, но жест вышел настолько интимным, что я на пару мгновений впал в ступор. Пальцы ее были липкими.
– Ой, я тебя сыром испачкала. – Она взяла салфетку и стерла следы преступления.
– Спасибо.
– О боже, Александр, такой долгий, ужасный, холодный вечер, да? И каждый дом оказывался еще хуже предыдущего. – Она засмеялась. Чудный звук, прямая противоположность гоготу ее деверя. Ее смех – как струнный квартет, импровизирующий на тему Моцарта.
– Согласен.
– Обычно я не хожу по домам, а сижу в машине с Чарльзом, чтобы ему не было скучно. Утешь меня, скажи, что не все люди такие странные.
– Мне как-то попался один с пистолетом.
– Какой ужас! – испугалась она. – И что ты сделал?
– Постарался сохранить спокойствие. Он считал себя Джеймсом Бондом. Честно признаться, было стрёмно.
– Ты рассказал об этом Чарльзу?
– Нет, это было в самый первый раз, и мне не хотелось показаться слабаком, понимаешь?
– Если бы со мной такое произошло, думаю, я бы сразу уволилась, – сказала она, смеясь.
Я сидел на своем месте, она по-прежнему играла с сыром, теперь, зажав его зубами, растягивала пальцами как резину – просто малое дитя какое-то.
– Десять часов, нам лучше вернуться к остальным с их скорбями, – решила Амбер.
Я вышел наружу, а она направилась в уборную. Я наблюдал за ней через стекло. На выходе она ослепила улыбкой работника пиццерии, он расплылся до ушей, вышел из-за прилавка и поспешил открыть ей дверь. И в тот момент, когда он не мог ничего видеть за колонной, она лихо засунула руку в лоток для чаевых, схватила половину банкнот и сунула себе в карман.
– Благодарю вас, – весело сказала она, выходя.
Мы почти уже дошли до места встречи, когда Амбер заметила клубы дыма, поднимающиеся из того дома, где нас приняли за разносчиков пиццы.
– Вряд ли это пар из кастрюли на кухне? – спросила Амбер.
– Нет, это пожар, дом горит, – ответил я и бросился туда.
Через секунду мы были уже рядом, но огонь успел охватить весь дом. Языки пламени вырывались из окна: стекло разлетелось от жара – никому из соседей и дела не было.
– Амбер! Давай к ближайшему дому, звони девять-девять-девять!
– Это куда?
– Господи, ну какой тут у вас номер пожарных, надо вызвать пожарную команду!
– Девять-один-один. – Амбер будто остолбенела.
– Да-да, иди быстрее!
Мне пришлось подтолкнуть ее по направлению к соседнему дому.
Дело было плохо. Ветер, задувавший через разбитые окна, так раскочегарил пламя, что, когда я подошел к крыльцу, меня отнесло назад волной раскаленного воздуха. Я укрыл курткой голову и руку. Натянув рукав рубашки на пальцы, открыл раздвижную дверь. Дверь в дом была не заперта, но ручка раскалилась. Я толкнул дверь, и она распахнулась.
Ужасающее зрелище.
Кухня полыхала, стены и паркет также были в огне. Столбы пламени рвались по ступеням вверх на второй этаж.
Гостиная находилась справа. Ступени – слева. Дышать нечем. Я пробежал коридором, пригнулся, упал на пол и дальше стал пробираться в гостиную ползком. Легкие саднило, искры сыпались мне на спину и на волосы.
Оба мальца лежали на полу без сознания. До комнаты огонь пока не добрался, но густые клубы дыма принесло сюда из кухни. Я стоял на коленях и пытался отдышаться. За моей спиной в коридоре ревел огонь, и я захлопнул дверь. Что-то с грохотом обвалилось в задней комнате.
Пара глотков этого дыма вырубила бы меня часов на шесть. Но выбора не оставалось. Я поднялся, схватил телевизор с перевернутого деревянного ящика и выкинул его в окно. Выбил ногой остатки стекла, опять припал к полу, набрал в легкие воздуха. Встал. Поднял первого паренька, взгромоздил его на плечо, подбежал к разбитому окну и сгрузил его снаружи.
Второй застонал.
– Спокуха, ты, мелкий засранец, – отозвался я и потащил его к окну.
Ноги подгибались, и все же я дошел, перегнулся через подоконник, положил его рядом с первым, а потом и сам выскочил в сад. На улице уже было полно народу. Они отнесли детей в сторону, помогли мне доковылять до дорожки. Некоторые аплодировали и одобрительно похлопывали меня по спине.
Я закашлялся, сплюнул, кто-то протянул мне бутылку с водой.
Тут я заметил Амбер. Она подбежала и кинулась мне на шею.
– Господи боже мой! – причитала она.
Два пожарных расчета прибыли на место, и через считаные минуты огонь был потушен. Для пожарных случай был ерундовый, учитывая число лесных пожаров, с которыми им все чаще приходилось иметь дело в течение второго подряд засушливого лета.
Явился полицейский, «скорая помощь» забрала парнишек в госпиталь. Оба наглотались дыма, отравились слегка. Ничего страшного, оклемаются. Врач спросил, хочу ли я поехать в госпиталь, я отказался. Он дал мне кислородную маску. Я закашлялся, тяжело вздохнул, и он дал мне напиться. Амбер поддерживала меня.
– Как тебе это удалось, откуда ты знал, что нужно делать? – Амбер происшествие казалось невероятным.
Я-то знал как: сказалась полицейская выучка. Все-таки я был копом шесть лет, не шесть месяцев. Это был даже не я, все произошло на автопилоте. Я пожал плечами.
– С тобой все в порядке? Ты не пострадал? Может, тебя надо отправить в больницу? Как ты себя чувствуешь?
– Да все нормально.
Пока я приходил в себя, мы присели у обочины вместе с зеваками. Амбер держала меня за руку и поила из бутылки. Через несколько минут подошел офицер полиции, чтобы побеседовать со мной. Высокий, худощавый, внимательный, он выглядел обеспокоенным. Я поднялся на ноги. Он спросил, все ли у меня в
