Или в том, что мы выкурили по паре косячков? Или я даже не способна понять, что причиняет зуд твоей заднице?
— Перестань говорить со мной в таком тоне.
Энни подняла руку:
— Отлично. Я вижу, мы так и не поняли друг друга. Давай расплатимся и уйдем отсюда.
— Ты же не допила вино.
Энни, взяв бокал, разом осушила его.
— Можешь допить то, что осталось в бутылке, — сказала она, бросая на стол двадцатифунтовую банкноту. — И оставь себе сдачу!
Скрежет тормозов остановившейся напротив его дома машины встревожил Бэнкса. Время подходило к десяти, он никого не ждал. Без предупреждения вваливался порой его сын Брайан, но он, как предполагал Бэнкс, находился сейчас в Лондоне, где усердно репетировал с новым составом своей группы. Строго говоря, группа была та же самая, «Блю Лэмпс», но в ней произошли серьезные замены. Звучание группы немного изменилось, однако, судя по двум демо-дискам, которые Брайан привозил послушать, новый гитарист даже лучше прежнего. А то, что песни Брайану теперь придется писать без соавтора, ему только на пользу, рассудил отец рок-дарования.
Бэнкс подошел к входной двери как раз в тот момент, когда в нее постучали. Он распахнул дверь. За ней стояла Энни Кэббот.
— Извини за поздний визит, — сказала она. — Можно войти?
— Конечно, — ответил Бэнкс, стараясь не показать своего удивления, и отошел в сторону, пропуская ее в дом. — Что-нибудь случилось?
— Да нет, а что могло случиться? Разве я не могу без всякого повода заглянуть к старому другу, когда мне захочется?
Входя в прихожую, она споткнулась, и ему пришлось поддержать ее под локоть. Энни криво усмехнулась, и он выпустил ее руку, давая пройти.
— Ну конечно можешь! — успокоил ее Бэнкс, озадаченный ее непонятным поведением и раздосадованный тем, что так бесцеремонно нарушили его вечернее одиночество, оторвав от общения с книгой, вином и музыкой. Диск Билла Эванса сменил диск Джона Колтрейна, и его импровизации на тенор- саксофоне то звучали как музыкальный фон, то заполняли собой все пространство. Бэнкс вздохнул — он уже почти смирился с неожиданной ситуацией.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил он.
— С удовольствием. — Энни сбросила жакет, который упал на монитор. — Выпью, если нальешь.
Выйдя на кухню, Бэнкс наполнил вином бокал для Энни, а остатки вина вылил в свой. Энни, прислонившись к дверному косяку, наблюдала за ним.
— Это все, что у тебя есть? — прищурилась она.
— Есть еще одна бутылка.
— Отлично.
Да она еле на ногах стоит, догадался Бэнкс, следуя за Энни из кухни в гостиную, где она моментально бухнулась в кресло.
— Так что же привело тебя ко мне? — поинтересовался Бэнкс.
Энни ненадолго приложилась к бокалу:
— Отличное вино… О чем ты? А… пустяки. Я же объяснила: это просто дружеский визит. Мы обедали с Уинсом в Иствейле, и я подумала… понимаешь… ведь это совсем рядом.
— От Иствейла до меня рукой подать.
— Ты считаешь, я слишком много выпила? Признавайся!
— Да нет. Я…
— Ну и ладно. — Энни подняла бокал. — Твое здоровье!
— Твое здоровье, — ответил Бэнкс. — И что тебе рассказывала Уинсом?
— Да так, всякую чушь. Ничего интересного. Об этом тупице Темплтоне.
— Насколько мне известно, их поездка к родителям Хейли прошла не совсем гладко.
— А ты чего ожидал? О чем ты думал, посылая их вдвоем к родителям Хейли?.. Даже если его держать в управлении прикованным к письменному столу, все равно ничего хорошего не жди!
— Энни, пойми, я не собираюсь обсуждать…
Энни вяло отмахнулась от него:
— Конечно, ты не собираешься. Да мне, собственно, все равно. Я пришла к тебе совсем не поэтому. Черт с ним, с Темплтоном, да и с Уинсом тоже, верно?
— Верно.
— Лучше скажи, как ты, Алан? Как ты живешь? Джулия Форд спрашивала про тебя. Она великолепно выглядит и держится так, словно родилась юристом. Ты согласен?
— Я никогда не присматривался к ней…
— Ой, не ври! Что это за музыка?
— Джон Колтрейн.
— Замысловато звучит….
— Я поставлю что-нибудь другое, — предложил Бэнкс, приподнимаясь с кресла.
— Нет-нет, сиди. Я не сказала, что музыка мне не нравится, просто она звучит как-то… причудливо. Но иногда я не прочь послушать и такое… — Энни, посмотрев на Бэнкса с какой-то странной улыбкой, осушила стакан. — Оп-ля! Боюсь, нам потребуется еще вино.
— Нет ничего проще, — ответил Бэнкс.
Пройдя на кухню, он открыл другую бутылку, раздумывая, как быть с Энни. Наливать ей вина он не хотел, она уже и так выпила лишнего. Но не скажешь ведь ей об этом? Она разобидится, и тогда… неизвестно, чего от нее ожидать. В доме есть еще одна спальня, в которой он может уложить ее, если потребуется.
Вернувшись в гостиную, он застал Энни уютно устроившейся в кресле с ногами. Обычно она носила брюки, но сегодня на ней была юбка, и подол сбился, почти по половины оголив бедра. Бэнкс протянул ей стакан.
— Ты скучаешь без меня? — улыбаясь, спросила она.
— Мы все без тебя скучаем, — ответил Бэнкс. — Когда ты вернешься?
— Да нет же, я не об этом. Я хочу знать, ты скучаешь без меня?
— Конечно, скучаю.
— «Конечно, скучаю», — передразнила его Энни. — Что ты думаешь о молодых любовниках?
— Прошу прощения?
— Не прикидывайся глухим.
— Но я честно не понимаю, о чем ты.
— Молодые любовники. Они жадничают, они спешат… Еще не научились быть хорошими любовниками… Ты же знаешь.
— Да нет. Откуда?
Бэнкс пытался вспомнить себя в молодые годы. Вероятно, тогда он был никудышным любовником. Да и сейчас, говоря по правде, он такой же никудышный. А иначе он бы непременно нашел свою женщину и — главное — сумел бы ее удержать. Но все-таки шанс у него еще есть, и было бы отлично время от времени попрактиковаться в этих приятных поисках.
— Ой, Алан, — вздохнула Энни. — Ну что мне с тобой делать?
В следующее мгновение она уже была рядом с ним на диване. Он чувствовал тепло ее бедра, слышал и ощущал ее дыхание. От нее пахло красным вином и чесноком. Прижавшись грудью к его руке, она принялась искать губами его губы. Но он отвернулся.
— Что не так? — недовольно спросила она.
— Не знаю, — ответил Бэнкс. — Это неправильно, только и всего.
— Ты не хочешь меня?
— Ты же знаешь, что я хочу тебя. И всегда хотел.
