осведомился:
— Во что она была одета?
— В джинсы и черную куртку. На кожаную похожа.
— А лет ей, по-твоему, сколько?
— Даже не представляю, я ж ее толком-то и не видела. Ужасно жаль, что не могу вам помочь. Но думаю, она не старая — если судить по тому, как она двигалась.
— Что было потом? — спросил Бэнкс.
— Да я вроде бы опять закричала и бросилась бежать к рыночной площади, к «Фонтану». Уверена была, что там-то наверняка встречу полицейского — в такое время там обычно выставлен пост, — а если полицейского не окажется, то на другой стороне площади участок. Ну… вы же знаете.
— Ты приняла правильное решение, — похвалил ее Бэнкс.
Челси пожала плечами:
— До сих пор не могу поверить, что я и вправду все это видела. Мистер Бэнкс, а кто были эти люди? Что все это означало?
— Не знаю, — откровенно признался Бэнкс. — Уверен только, что сейчас ты в безопасности.
Он посмотрел на Уинсом, та подошла к Челси и, взяв ее за руку, сказала:
— Успокойся, девочка. Я сейчас отведу тебя к родителям, и вы все поедете домой.
— А моя одежда?
— Нам пока необходимо оставить ее у себя, сделать некоторые анализы, — объяснил Бэнкс. — Судмедэксперты постараются разобраться, чья это была кровь. Не волнуйся, я думаю, доктор Вонг найдет, во что тебе одеться.
Выходя из палаты, Челси обернулась и посмотрела на Бэнкса:
— А тот человек… Он хотел меня убить?
— Нет, — успокоил ее Бэнкс. — Уверен, он оказался там для того, чтобы тебя защитить.
Челси и Уинсом ушли, а Бэнкс, оставшись один, долго сидел, обдумывая рассказ девушки. Первым делом необходимо связаться с Энни Кэббот. Не исключено, что убийца — женщина. Острое лезвие. Перерезанное горло. В подобные совпадения Бэнкс не верил, и, насколько ему было известно, Энни тоже.
14
Воскресным утром в половине седьмого в комнате Энни зазвонил телефон. Она уже просыпалась в три, вынырнув из кошмарного сна, и долго не могла заснуть, думая о Бэнксе и Эрике, о Люси Пэйн, Кирстен Фарроу и Мэгги Форрест, пока все они не перемешались в ее сознании в один странный образ, тогда она задремала. И вот теперь телефон. Нащупав трубку, Энни ответила невнятным спросонья голосом.
— Простите, я, похоже, вас разбудил, — произнес на другом конце линии незнакомый голос со странным акцентом. И за то спасибо, что не Эрик.
— Не беспокойтесь. — Энни старалась говорить бодро. — Уже пора вставать.
— Позвонить позже я не сумею. Я звонил в управление, и мне дали этот номер. Сейчас у вас половина седьмого, а вы, полицейские, встаете рано, разве не так?
— Примерно так, — согласилась Энни. Теперь она поняла, что у ее собеседника за акцент — австралийский. — А вы, должно быть, Кит Макларен?
— Точно. Звоню из Сиднея. Сейчас у нас половина седьмого вечера.
— Вот бы и у нас было столько же, тогда бы рабочий день уже закончился.
Макларен рассмеялся. Слышимость была замечательная, словно он находился здесь, рядом с ней в комнате.
— Но ведь сегодня воскресенье.
— Ха-ха! — ответила Энни. — Когда это волновало суперинтенданта Брафа? Спасибо, что вы так быстро откликнулись на просьбу связаться с нами.
— Я, право, не знаю, смогу ли сообщить вам что-то новое, но женщина-полицейский, что звонила мне на днях, предупредила о важности моих показаний.
Рыжая обратилась по поводу Макларена в полицию Сиднея. Его имени не нашлось в общей полицейской базе данных, но австралийской полиции в свое время сообщили о случившемся с ним в Йоркшире восемнадцать лет назад, поэтому он был зарегистрирован в особой папке.
— Ну, это мы выясним при разговоре, — ответила Энни и, прижав трубку плечом к уху, пошла на кухню, налила в чайник воды и включила.
Энни была не одета и чувствовала себя неловко, хотя мысленно заверяла она себя, никто ее не видит. К тому же одеваться и одновременно говорить по телефону едва ли получится. Она глотнула холодной воды и села к столу, положив перед собой блокнот, и в этот момент закипевший чайник с щелчком отключился.
— Надеюсь, эти воспоминания не слишком болезненны для вас, — начала она. — Мне необходимо поговорить о том, что случилось в Англии восемнадцать лет назад.
— А что, вы, наконец, нашли преступника?
— Пока нет, но ваш случай, мы полагаем, может быть связан с делом, которое я расследую сейчас. Вы не припомнили за эти годы что-то еще, не занесенное в ваши показания для полиции?
— Как ни странно, припомнил. Мелкие детали и подробности. Я все фиксировал. Мой врач сказал, что это хороший метод восстановления памяти, и действительно помогло. Описывая один случай, я припоминал другой. Смешно, но я почти не помню, что делал во время отдыха. Кроме потраченных денег и вспомнить нечего. Может, мне потребовать материального возмещения?
Энни засмеялась:
— Попробуйте! Что вы вспомнили о том дне в Стейтсе? Говорят, вас видели прогуливающимся вдоль берега с молодой дамой.
— Да, но все как в тумане. Только неясное воспоминание о том, как я шел с кем-то знакомым по берегу и разговаривал. Я даже не знаю, с мужчиной или женщиной.
— Свидетели уверяют, что с женщиной. Как вы с ней познакомились?
— И этого не помню. В полиции мне сообщили, что я познакомился с какой-то девушкой в пансионе в Уитби. Вероятно, с той самой, с которой я гулял по берегу. Но поймите, это их предположение, не мое. Все эти годы я регулярно видел сны, кошмарные сны, но не уверен, отражают они реальные события или нет.
— Сны рассказывать непросто, однако попробуйте пересказать хоть один такой кошмар.
— Видите ли, сны немного странные. Не знаю, прилично ли мне…
— Я офицер полиции, — мягко напомнила Энни. — А это все равно что врач. Психотерапевт.
— Но вы ведь женщина.
— С этим, боюсь, я ничего не смогу поделать.
Макларен рассмеялся.
— Ладно, я постараюсь! Уж извините… Так вот. Мы с девушкой в лесу, лежим на земле, целуемся, ну и все такое прочее…
— Без занесения в протокол скажу вам, что пока я не покраснела, — подбодрила Кита Энни.
Она снова зажала трубку плечом и налила воды в чашку, держась от стола подальше, чтобы не обрызгаться кипятком.
— А потом, — продолжал Макларен, — сладкий сон переходит в кошмар. Молодая прелестная девушка превращается в чудовище с волчьей головой, становится вервольфом. Ее грудная клетка обтянута огрубевшей кожей, и всего один сосок, и он кровоточит. Грудь вся в порезах и шрамах… Каждый раз я просыпался со страшной головной болью. Согласитесь, это странный и страшный сон.
— Я все же не психотерапевт, — вздохнула Энни, — и объяснить эти странности не могу. Но вы не волнуйтесь…
— Не беспокойтесь, я стараюсь держать себя в руках.
