Более того: мистер Фелпс, один из этих господ, будет следить за вашим голосом с помощью стрессового анализатора, и если он поймет по вашим интонациям, что вы лжете, то отключит высокие частоты, чтобы на другом конце линии не распознали никаких настораживающих интонаций в вашем голосе. Мистер Фелпс двадцать три года проработал в ЦРУ, и он весьма сведущ в подобных методиках. Мистер Фелпс! — позвал он.
Фелпс подошел и протянул Чену руку.
— Сейчас вы сдадите все ваши сотовые телефоны и прочие электронные устройства.
Чен отдал ему два мобильника и пейджер.
— Пожалуйста, продолжайте чувствовать себя как дома, — предложил Марц.
Он встал и направился на другой конец террасы, к Эллиоту.
— Все в порядке?
— Привет, Билл Марц. Да, все более-менее готово. Я весь день занимался этим у себя в офисе.
Перед ним было три дисплея, питавшихся от водонепроницаемых внешних розеток, к которым Конни подключала свой тренажер.
— Энергии хватает, связь налажена?
— Билл, ты превращаешься в суетливого старикашку, — улыбнулся Эллиот и похлопал его по спине. — Занимайся своим делом, а я буду заниматься своим.
Но он медлил, поражаясь, каким маленьким кажется все оборудование по сравнению с белым конусом передатчика, установленным на десятифутовом телескопическом штативе-треножнике: днем антенну подняли на крышу и направили на юго-восток. Марц знал, что в наши дни, когда почти все электронные сигналы можно отследить, приходится использовать различные технологии, чтобы успешно влиять на котировки акций и не попасться. Насколько Марц понимал, сегодня вечером люди Эллиота напрямую свяжутся с судном, стоящим в Нью-йоркском заливе, футах в ста от берега. Сигнал представляет собой сжатый цифровым способом микроволновый пучок, который можно передавать лишь в пределах прямой видимости. То есть он не огибает Землю. И в туманную или дождливую ночь его тоже применять нельзя. Но чудо в том, что его совершенно невозможно перехватить и отследить. Настолько эффективный способ, что Сити-банк пользуется им, чтобы передавать информацию из своего знаменитого, похожего на тюбик губной помады небоскреба на Лексингтон-авеню, где располагается их головной офис, в свой же центр нелегальных операций, специально для этой цели выстроенный на линии прямой видимости — в Квинсе, на другом берегу Ист-Ривер. Марц наблюдал, как специалисты занимаются своим делом. Перед этим они несколько часов проверяли вектор передачи сигнала. У суденышка, зарегистрированного в Либерии, имелась спутниковая телефонная связь с частной голландской сетью, которая обслуживала лишь морские транспортные компании; затем данные передавались на греческую верфь, принадлежащую Эллиоту. Верфь забита ржавыми танкерами, давно требующими капитального ремонта, однако волоконно-оптические кабели под ними сделаны по последнему слову техники. Благодаря такой системе Эллиот мог вести конфиденциальные разговоры практически со всем миром. Многочисленные промежуточные этапы ухудшали качество звука и вызывали задержку, но совсем незначительную, секунды на четыре.
Однако это еще далеко не все, что делал Эллиот. В конце концов, человек с капиталом и криминальным сознанием вполне может выстроить глобальную систему тайной связи, основанную на сочетании различных технологий: взять хотя бы мистера Бен Ладена и ему подобных злодеев. Истинная причина, по которой Эллиоту платят (и не зря) миллионы долларов за семь-восемь часов работы, в том, что он способен сделать почти невозможное. Вместе со своими сподвижниками он создавал программу оптимальной стратегии торгов и начинал скупать акции, что, разумеется, вздувало цены. Но и это еще не все: в начале своих биржевых комбинаций Эллиот, вместо того чтобы рабски следовать кривой рынка, послушно покупая и время от времени продавая акции, сам выстраивал эту кривую, но так, чтобы это выглядело естественно — используя несколько тысяч взаимосвязанных торговых площадок, которые заполнял многочисленными виртуальными покупателями среднего масштаба, делающими псевдослучайный выбор. Затем он позволял этим площадкам работать автономно, задавая лишь основную тенденцию покупок, однако в режиме реального времени реагировать на происходящее и по-разному откликаться на спонтанные колебания рынка. Таким образом, каким-то из своих торговых площадок он разрешал принимать «неверные» решения, в результате чего их операции очень походили на действия реальных трейдеров из плоти и крови: такие площадки могли слишком рано или слишком поздно вскочить на биржевую волну либо соскочить с нее раньше или позже, чем следовало бы. Кроме того, он пользовался целым набором поведенческих стереотипов, характерных для трейдеров, брокеров, частных управляющих компаний, инвестиционных банков, а также крупных институциональных игроков — например, менеджеров пенсионных фондов или инвестиционных фондов открытого типа. Его площадки взаимодействовали не только со всеми легальными участниками рынка, но и друг с другом.
Фокус заключался в том, чтобы побудить достаточное число легальных трейдеров совершать покупки с достаточной скоростью и в достаточных объемах — так, чтобы операции, производимые площадками Эллиота, затерялись в общем потоке сделок. Он разжигал на бирже небольшой костерок, надеясь, что огонь распространится, а потом подливал в него бензин. Таким образом, если бы Федеральная комиссия по ценным бумагам стала проверять совокупные данные по торгам, ей бы вряд ли удалось вычленить действия площадок Эллиота в общем потоке и вообще обнаружить их существование.
У Эллиота был блестящий послужной список. Ни разу он ничем себя не выдал, ни разу не навлек на себя расследование. И при этом он был чертовски разборчив. Несколько раз отказывал Марцу. Постоянно оттачивая свою модель, Эллиот, никем не замеченный, скользил между Нью-Йорком, Лондоном, Франкфуртом, Парижем, Токио, Миланом, Шанхаем, Йоханнесбургом, Мельбурном… В каждой стране биржа имеет свои особенности. Когда, например, лучше всего устраивать биржевой всплеск в Британии? В конце недели, когда матчи чемпионата мира по футболу совпадают по времени с финальными играми Уимблдона. В такое время объемы торгов всегда незначительны. А в Японии? Когда там проходит чемпионат мира по бейсболу и к тому же, по прогнозам, к Токио приближается тайфун. Ну и так далее. Никогда Эллиот не занимался акциями, связанными с вооружениями, и не проводил операций, которые служили бы прямому обогащению определенных групп людей: в эти группы входили, в частности, Руперт Мердок, все друзья Дональда Рамсфельда и Джордж Сорос. Да, у Эллиота были некоторые стандарты. При необходимости он проводил операции с большим числом акций одновременно на многих биржах, при этом особенности его поведения на торгах менялись в зависимости от места их проведения. Все это становилось возможным благодаря изнурительным компьютерным исследованиям и выдающемуся искусству стратегии. И при этом Эллиот проводил в год не больше двух-трех таких игр на повышение. В конце концов, он ведь не хотел попасться.
Хотя его привлекали для работы на других, Эллиот преследовал и свои личные цели: следил за ростом акций, чтобы постепенно выйти из игры, пока не достигнут пик. Идея, в сущности, парадоксальная, ведь каждое распоряжение о продаже акций слегка опускало их цену. Все дело в том, чтобы опередить естественную реакцию рынка на обычный кратковременный рост акций. Эллиот продавал свои акции на рынке, который перед этим сам же и разогрел, убедив игроков в том, что они в краткосрочной перспективе получат баснословный выигрыш, и тем самым создав волну повышенного спроса. Теперь же он порождал вторичную волну покупок и продаж, поддерживая искусственно вздутые цены на акции — всего на пять- десять процентов ниже максимума. Вся игра может продолжаться два или даже три дня, однако решающий этап придется на ближайшие пять-шесть часов.
И потом я наконец смогу расслабиться, подумал Марц, и сделать биопсию простаты. Как только котировки «Гудфарм» подойдут к критической точке, его личные трейдеры начнут сбрасывать его акции, и он если не останется в плюсе, то потеряет всего несколько пунктов, что при данных обстоятельствах уже неплохо. Он опустился приблизительно на 107 миллионов; если удастся отыграть хотя бы 80–85 миллионов, он сочтет, что закрыл брешь, и восполнит разницу иными путями.
В теории это звучало очень красиво. Но сейчас все по-прежнему во многом зависело от двух человек — Тома Рейли и Чена. Скоро надо будет начинать — как только откроется рынок на другом конце планеты. Он вернулся к тому месту, где сидел Чен.
Чен поднялся:
— Я собираюсь уйти.
Марц сказал:
