— Все просто: у нас самый высокий процент оплодотворений в городе. Самый
— Моя дочь пробовала зачать в клинике, что на Лексингтон и Шестьдесят первой.
— О, очень хорошая клиника, — заметил врач, — у них отличная репутация.
— Она пробовала девять раз.
Врач покачал головой.
— Тогда вряд ли что-нибудь получится.
— Увы, я тоже так думаю.
— Мы делаем только шесть попыток. Потом отказываемся работать с пациентом. — Врач достал из ящика закрытую пробкой широкогорлую колбу. — Я хотел бы задать вам один вопрос.
— Пожалуйста.
— Вы помните, как мастурбировать?
Он стоял в темной уютной комнате, напоминавшей вестибюль очень дорогой гостиницы, возможно, в «Конраде» в Гонконге или в «Хантингтоне» в Сан-Франциско. А может быть, в «Пьере». Рядом ни души. Запах сигарет. Музыка. Саксофон. На диване сидела женщина. Шелковистая, почти прозрачная вуаль прикрывала ее лицо и пышную грудь. На нем был его лучший костюм. Он приблизился к женщине с легкостью танцора. Раньше он никогда не встречал эту женщину, но почему-то они хорошо знали друг друга. Ее глаза излучали тепло, рот под вуалью казался чувственным. Приблизившись, он почувствовал резкий запах духов, и это ему понравилось. Она немного приспустила вуаль, потом еще… Она играла вуалью, не отрывая от него глаз. Неожиданно вуаль спадает, и он видит, что женщина прекрасна. Саксофон замер на высокой ноте. Он позвал ее взглядом, она приблизилась, почти касаясь его. Плечи и руки женщины были округлыми, груди напоминали спелые дыни, соски — большие и выпуклые. Он легонько провел по ним ладонями и услышал собственный стон. Он должен ею обладать, он должен…
… как бы не промахнуться мимо колбы. Этого не случилось, он открыл глаза как раз в тот момент, когда семя брызнуло в сосуд и белая субстанция заскользила по стеклянной стенке. Он выдавил последнюю каплю спермы. Эрекция сходила на нет, он возвращался в состояние удовлетворенного равнодушия. Из нагрудного кармана достал пробку. Осмотрел ее внимательно — не в пыли ли — и заткнул стеклянное горло колбы. Немного погодя, выйдя из ванной, Чарли обнаружил медсестру — довольную собой толстушку с волосами, выкрашенными в цвет тигровых лилий.
— Готово? — спросила она радостно, словно обращалась к маленькому ребенку.
— Угу.
— Тогда давайте. — Она заглянула в колбу, взболтнув содержимое. Было видно, что результат ее не привел в восторг.
— Старался, как мог, — извинился Чарли.
Во всей этой процедуре было мало приятного. Что из того, что я руковожу компанией, которая стоит полмиллиарда, подумал он. Здесь интересуются только тем, сколько ты можешь из себя выдавить.
— Я еще для чего-нибудь нужен?
— Не-а, — ответила сестра. Она приклеила этикетку с кодом на образец. — От вас больше ничего не требуется.
Стейтен-Айленд, Нью-Йорк Харбор
14 сентября 1999 года
Он понял, что, подобно рыбацкому судну, нуждается в заботе. Поэтому Рик решил, что отныне будет снова поддерживать гигиену тела и духа. Он вернулся к своему грузовичку, закупив все, что нужно для цивилизованного существования — свежее белье, настольный календарь, «Дейли ньюз», новую зубную щетку, два фунта смеси креатина моногидрата, пептида глютамина и белковой сыворотки — этим он приправлял теперь свою пищу.
Рик собирался нарастить мясо и накачать мускулы с помощью регулярных тренировок. Хватит набивать брюхо в дешевых забегаловках, таких, как «Джим-Джек». Он побывал там уже трижды, разыскивая Кристину, — пока безуспешно. Да, он намеревался открыть счет в банке и, возможно, подыскать для ночлега место поприличнее.
Из полуденного зноя он вошел в затененную прохладу покатого гаража. Заметил, что одышливого Хорэса не было в будке и что кто-то пользовался лифтом. Это означало, что Хорэс парковал в подвале, где стоял Риков грузовик, чью-то машину.
Рик теперь всегда ходил по пожарной лестнице, поскольку грохочущий лифт, работающий на гидравлике, а не на противовесах, был слишком медленным. Он шел со своими пакетами, вытаскивая на ходу ключи, и вдруг заметил, что Хорэс оставил машину, белую «Краун Викторию», припаркованной в неположенном месте, прямо за углом своей будки. А Хорэс, хоть и доходяга, дышавший с присвистом, без устали следил за порядком в своем гараже. Стоявшая криво «Краун Виктория» не только нарушала Хорэсовы незыблемые правила, но свидетельствовала также о том, что он вовсе не парковал машину в гараже. Да, Рики, осел ты хренов, белая «Краун Виктория» чаще всего бывает полицейской машиной без опознавательных знаков.
Он хотел знать, что происходило там, внизу. Может быть, обыскивают его грузовик. Успеет ли добежать до подвального этажа, опередив лифт? Перепрыгивая через ступени, Рик рванул вниз и, заглянув за угол, увидел, как из шахты выплывает пол лифта. Показались три пары ног, и Рик что есть мочи помчался вдоль темной задней стены гаража. Проскользив по полу, замер под новехоньким «лексусом», за двадцать машин от своего грузовика. Им его не найти, если только не начнут прочесывать весь гараж.
Лифт без дверей остановился, и оттуда кто-то вышел. Рик прижался ухом к замасленному цементному полу. Ему видны были только их ноги.
— Я ищу, только дайте мне вспомнить, — послышался сиплый голос Хорэса.
Они прошли к грузовику. Пара баскетбольных кед на мягкой подошве, за ней две пары грубых мужских башмаков.
— Здесь, дружище. Вот этот пикап.
— Давай сюда ключи. А теперь стань вон там и подожди.
Полиция? Люди Тони Вердуччи?
— Его нет. Ушел на ланч или что-то в этом роде.
— Ты посмотри на это.
— Как животное.
— Определенно здесь же и спит.
— У него тут бейсбольная бита.
— Закон этого не воспрещает.
— Нет. Хорэс?
— Да, браток?
— Когда ты его в последний раз видел?
— Вчера.
— А тот парень, что дежурит ночью?
— Он не помнит.
— Ты уверен?
— Уверен.
— Ты и бейсбол не смотрел, и его не видел?
— Я ведь не говорил, что знаю, где он ошивается.
— А ночной дежурный дрыхнет по ночам?
— Так же, как и я. Я по ночам всегда сплю.
И голос потише:
