– Заремба Евген Степанович.
Менцель нажал на кнопку звонка.
– Сделайте немедленно запрос, – приказал секретарю. – Заремба Евген Степанович. Корректор газеты. Две недели тому назад выехал в село Квасы на свадьбу племянника…
Глава вторая
Петро Кирилюк стоял у окна в проходе. Вагон был старый, его беспощадно качало, он весь скрипел и трещал, словно жаловался и на паровоз, который тянул его в такую даль, и на дождь, который стегал его по железным бокам, и на ветер. Но Петро не обращал внимания на поскрипывание вагона, не слышал затяжных и хриплых паровозных гудков, не за shy;мечал мокрых полей, которые проносились за окном. Нервы его были напряжены до крайности, в каждом взгляде ему чудились враждебность и подозрительность, движения его оставались скованными, напряженными, и он боялся выдать себя. “Какой же ты разведчик, если боишься первого встречного! – терзал он себя. – Какой же ты разведчик!.. – по shy;вторял. – Мальчишка, жалкий трус…”
Кирилюк достал сигарету, настоящую, ароматную сигарету, которая стоила бешеных денег на “черном рынке”, и глубоко затянулся.
“А я и в самом деле не разведчик, – подумал он вдруг, – с меня ничего и не возьмешь… Собственно, чего я мучаю себя? Не бояться? Так я не боюсь. Кабы боялся, то не ехал бы… Нервы…”
Поезд влетел под стальные арки моста. Внизу, под грибком, стоял солдат в шинели и каске. Петро на какое-то мгновенье встретился с ним взглядом и, удивленный выражением его лица, оглянулся, но уже не увидел ни солдата, ни грибка, ни ажурных арок моста.
Солдату было, вероятно, за пятьдесят; маленький, худой, с безбровым морщинистым лицом, он промок и с нескрываемой завистью и злостью смотрел на вагоны пассажирского поезда и людей, которые мелькали в окнах. Маленький окоченевший человечек с автоматом ненавидел его, Кирилюка, – это ясно можно было прочитать в его глазах, хотя он должен был принять Петра за немца.
Петро усмехнулся, опустил окно и высунул голову под дождь. Долой сомнения! В конце концов он хозяин жизни, у него есть то, что ценится здесь больше всего на свете и чего, конечно, не хватает надменному оберсту из соседнего купе. У Петра есть деньги, драгоценности, на нем прекрасный модный костюм, в кармане надежные документы, – он даже вправе позволить себе различные чудачества. Как ни странно, но именно то, что он, этот пассажир в дорогом костюме и белоснежной рубашке, вызывает своим поведением недоуменные взгляды соседей но вагону, придало Кирилюку больше уверенности. Чтобы окончательно развеять свои сомнения, он нарочно толкнул спесивого оберста, который с полотенцем на плече как раз направлялся в туалет. Тот было вздумал возмутиться подобной наглостью, но Кирилюк смерил его таким презрительным взглядом, что оберст неожиданно сам попросил извинения.
“Вот так и надо – расталкивать локтями”, – решил Петро. Еще немного он постоял в коридоре, потом решительно взялся за дверную ручку.
Его спутниками были двое военных с эмблемами танковых войск – толстяк майор средних лет и моложавый, но с седыми висками подполковник. Они как раз собирались обедать: майор аккуратно застелил белой салфеткой столик и разложил на нем бутерброды; подполковник откупоривал бутылки с пивом.
Майор даже не оглянулся на Петра, а подполков shy;ник бросил на него явно неприязненный взгляд. Кирилюк сделал вид, что не заметил этого, и достал свой саквояж. Вынул бутылку коньяку, нарезанную тонкими ломтями ветчину, круг ароматной украинской колбасы и предложил:
– Если не возражаете, господа, прошу распить эту бутылку. – Выдержал паузу. – Кстати, позвольте представиться – обер-лейтенант в отставке Герман Шпехт.
– С удовольствием! – расцвел в улыбке май shy;ор. – Это, – представил он седого, – оберстлйтнант[13] Хауайс. Ваш покорный слуга – майор Кирстен.
Коньяк разлили по стаканам. Кирстен, смакуя, пил его маленькими глотками.
– Эликсир жизни, – вздохнул он и потянулся за ветчиной. – Вы, обер- лейтенант, давно сбросили мундир?
Петро указал на свою трость, стоявшую в углу, и состроил печальную гримасу.
– Шальная пуля под Харьковом. Хорошо еще, что ногу не ампутировали…
Подполковник посмотрел на него с любопытством и спросил:
– Все время на Восточном фронте?
– Даже под Москвой… Глаза майора округлились.
– Это правда, обер-лейтенант?
– Этим не шутят.
– Но ведь там был сущий ад!
Петро внимательно посмотрел на майора. Неужели провоцирует? По виду человек простой, но кто его знает?
– А война вообще не рай! – посмотрел на подполковника, как бы ища поддержки. – Русским посчастливилось: зима и мороз нам помешали.
– Если бы не это, – подтвердил подполковник, – наши танки давно были бы на Урале. Но и сейчас не так уж и скверно. Мы обойдем Москву с фланга и утопим большевиков в Волге.
– За Сталинград! – предложил майор, разливая коньяк.
– За Сталинград! – поддержал Петро, поднимая стакан. – За Сталинград! – повторил. И до боли зримо представил себе бои в городе, обгорелые дома и солдат в продымленных гимнастерках, которые до последних сил удерживают каждый рубеж.
– Генерал Паулюс, – сказал майор, отрезая большой кусок колбасы, – пообещал фюреру через месяц устроить в Сталинграде парад. А генерал слов на ветер не бросает.
“Ваш Паулюс – обыкновеннейший трепач”, – подумал Петро, но сердце у него сжалось…
– У вас такой вид, обер-лейтенант, точно вы яд проглотили, – сказал подполковник.
– Плохо пошло, – щелкнул Петро по стакану. – Разрешите глоток пива, майор.
Пиво было далеко не первосортное, но холодное. Петро пил его с удовольствием, ощущая, как с каждым глотком остывает его разгоряченная голова. “Меньше эмоций! – думал он. – С волками жить – по-волчьи выть…”
– Надеюсь, господа, – сказал весело, – что ваши боевые машины примут участие в сталинградском параде!
– Если не опоздаем, – буркнул подполковник сердито.
– Дело в том, что нас только сейчас перебрасывают на восток, – объяснил майор.
– По-моему, наш поезд идет в Берлин, а это кажется, на западе, – простодушно заметил Петро.
Майор рассмеялся:
