Одно утешало – 'дыр-прессия', от которой Ворон лечился алкоголем, случалась с ним не чаще двух- трех раз в год. И что Ворон не разводил беседы на всякие научные и магические темы.
Впрочем, когда он наберется, он никаких бесед не разводит – у него язык плохо работает, да и мозги тоже.
И вот сегодня, когда Ворон кривлялся и выламывался перед столиками, один из постоянных посетителей кафе 'Отдых', а именно ханыга по кличке Бублик, расщедрился для Ворона на целый шкалик.
Ворон вытянул шкалик, полирнулся пивком, и его понесло. По словам Крыса, Ворон забылся до такой степени, что толкнул перед местными алкоголиками речь. Однако язык его заплетался, и о чем была эта речь, никто не понял (я думаю, что этого не поняла в первую очередь та наблюдательница, которая доложила обо всем нашему Крысу).
Когда Ворон окончил свой монолог, ему поаплодировали, Ворон поклонился.
Бублик налил ему еще один стаканчик, но, когда Ворон потянулся клювом, Бублик отставил стаканчик в сторонку и сказал' 'Э, нет! Еще давай, на бис! Умри!'.
Эта премудрая птица настолько уже не владела собой, что послушно хлопнулась на спину, зажмурилась и приоткрыла клюв.
А Бублик, не будь дураком, сцапал его и сунул подмышку.
А когда Ворон принялся вырываться и возмущаться ('Вяло,' — сказал Крыс), Бублик влил в распахнутый клюв еще стаканчик, и преминистра развезло окончательно: он залился слезами, заорал, что он дурак, и что так ему, дураку, и надо.
Ну, об этом мы уже знали – это нам Пес рассказывал.
На святое дело идем – товарища с кичи выручать!
Так ли ему, дураку, надо, не так, заслуживает ли глупость и неумение держать себя в руках (то есть в данном случае – в крыльях) столь жестокого урока, было на тот момент совершенно не важно.
Важно было спасти Ворона от участи, которую готовил ему похититель Бублик. Участи незавидной – быть с подрезанными крыльями проданным на базаре. По сведеньям Крыса, Бублику за ученую говорящую птицу обещали триста гривен, деньги для безработного пьющего человека сумасшедшие. Это ж сколько можно купить водки! И плавленых сырков!
Поэтому необходимо было спешить, и на долгие сборы-разговоры времени не оставалось ну ничуть.
Однако мы все же провели блиц-совещание в кухне — чтобы определиться.
Бублика этого, оказывается, никто из нас в глаза не видел.
Шестнадцатиэтажек на той стороне улицы много, как узнать, в какой именно проживал означенный Бублик? Псу, которого мы засунули в ванну с живомертвой водой, и он, посвежевший, с новой, чистой и блестящей шерстью рвался в бой – так вот, Псу туда дороги не было. Местная собачья мафия не дала бы ему развернуться, а на выполнение всех собачьих церемоний представления, знакомства, получение разрешения на розыск – на все это могло уйти очень много времени.
У нас, котов, тоже не приветствуется появление на чужой территории. Но пока ты не пытаешься пристать к чужим кошкам, тебя все-таки терпят.
Как правило.
Которое, однако, частенько нарушается.
Я поинтересовался, как обстоит дело у крыс.
— Еще хуже, — ответил Крыс. — Наваливаются всем скопом, только держись. И я так понимаю, вы прямо сейчас собираетесь? Днем меня замочит каждая собака, кошка или даже человек.
— А мы тебя в ручную крысу замаскируем и на поводок возьмем, — серьезно сказал Пес. — А что? В белый цвет покрасить и пятна нарисовать, рыжие и черные… Хорошо бы, чтобы ты на плече у человека ехал – так сейчас модно.
— Слушайте, а чего мы так кипишимся? — спросила Лёня. — Ворон разве сам не справится? Загипнотизирует этого самого Бублика и улетит. Ему это – раз плюнуть!
— Аленушка, свет мой, дак ведь что Крысик сказывал? Ему же, Ворону Вороновичу, крылышки подрезать хотят, а куда ж он улетит, с подрезанными-то крылышками? А в пьяном виде разве мошку усыпить сможет, не то – кошку, а уж с человеком не сдюжит, куда!
— Слушай, Крыс, — спросил я, — а не обратиться ли нам к тамошнему крысиному королю? Отнести ему чего-нибудь… Сыра, к примеру, кусок и спросить, где на его территории Бублик проживает?
— Чушь собачья! — сказал Крыс, — то есть кошачья! Никаких крысиных королей не бывает, у крыс демократия. А со взяточниками у крыс разговор короткий – всем скопом навалятся и сожрут. Вот разве что крысу-одиночку найти – такая за кусок сыра может и согласиться…
— Человек нам нужен, — сказал деловито Пес.
Лёня, поцеловав младенца в лобик, а Чайника – в носик, положила их на лавку и встала.
— Ну, что ж…
— Э, молодица, тебе нельзя! — замахал лапками Домовушка. — Ты что, позабымши, что ты у нас теперь — мо?лодец? Шаг за порог шагнешь – и трупом бездыханным ляжешь!
— Да не ляжет она трупом! — с досадой возразил я. — Один раз она порог переступить сможет. А вот если обратно…
Лёня с тоской посмотрела на мужа и сына. Расстаться с ними? Доверить хрупкого младенчика Егорушку нашим неумелым рукам (лапам)?
— А давайте я пойду! — предложил Ратибор. — А что? Я ведь кровный родственник, на меня заклятие не подействует. Да и вообще, может, оно и выдохлось — почитай за сто без малого годов!
— Не думаю, что это хорошая мысль, — возразил Паук. — Вы, Ратибор, совершенно не ориентируетесь в местных условиях. У нас общество техногенное, машинная цивилизация. А вы привыкли к цивилизации магической…
— А может тебе, Ратиборушка, Ладу попробывать разбудить? — спросил Домовушка, встрепенувшись. — Может, она не только от суженого витязя лобзания пробудится, но и от братнего поцелуя? А уж она бы…
— Не пробудится, — хмуро сказал Ратибор. — Я сразу же, как сюда пришел, лобзанул ее, по-братски. Только на другой бок перевернулась, вот и всё последствие…
В конце концов договорились отправиться вчетвером: Ратибор как человек, чтобы задавать вопросы людям, и как маг, чтобы действовать в случае чего; я как маг, чтобы действовать в случае чего, и как кот, чтобы задавать вопросы кошкам. Крыс, чтобы общаться с местными крысами, Пес, чтобы общаться с местными псами, а также для солидности и вдруг какая угроза силового характера. С угрозами магического характера должны были управляться мы с Ратибором.
Пока мы собирали в дорогу Ратибора (его одежда, выстиранная Домовушкой, еще не высохла, да и не годилась для нашей местности, слишком уж ярко и необычно выглядели красная рубашка, золотой кушак с бахромой, синие штаны и зеленые сапоги. И покрой у них был несовременный…).
Так вот, пока мы собирали в дорогу Ратибора, Паук спустился с потолка на мое плечо.
— Вы, Кот, смотрите там, — сказал он очень тихо мне в ухо. — Вы же понимаете, что если с Вами и с Псом что-нибудь случится, мы здесь останемся совершенно беспомощными…
Вот он, эгоизм!
Все мысли – только о себе!
Паук, как видно, догадался, о чем я подумал, и добавил, покашляв:
