— Ага, у меня тоже Букет был!
Мы рьяно обсуждали коров, эстонцы эстонились. Особенно их потрясала Иркина фраза 'Неплохо доилась!'. Кажется, Одеяло воспринимал это на свой счет. Я на пробу разок сказала.
— Удойная была!
Подушка остолбенел.
— Не надо на меня так сбоку коситься. Меня это нервирует! — рассмеялась я.
На слове «стельная» до Подушки, наконец, дошло, что речь идёт о коровах, и он принялся хохотать. Они, видать, к себе примеряли! Одеяло все еще был в непонятках, Подушка смеялся уже над ним.
— У нас классные коровы были в деревне! Длинношерстные на хвосте, красивые, все репьи собирали и со мной делились. Очень они меня любили! — сказала Ира.
Тут лик Одеяла просветлел.
— Вы меня с коровой сравнивали! — взвился эстонец.
— Нет, мы тебя не сравнивали с коровой, — покачала головой Ира, Одеяло воспрял. — Мы тебя сравнивали с быком!
Одеяло подскочил, Подушка уткнулся лбом мне в плечо и подхихикивал.
— Что, совсем? — спросила у него я.
Он покивал, не отрываясь от процесса.
— Хо… с одной стороны быки, с другой — жеребцы! — вздохнула Ира.
— А мы тогда кто? — спросила я.
Подушка тут же назвал нас по-эстонски.
— Вот не надо, не надо! — взвилась я.
— Я это по отношению к Ирке сказал, — тут же оправдался Подушка.
— Козочки-розочки! — перевел Одеяло.
Коза-дереза! Подушка напомнил, что он это сказал по отношению к Ире. Та возмутилась, что ее обозвали дважды, и окрестила парней баранами. Я обернулась и увидела, что к нам направляется Капитошка, ведя с собой эстонских мелких.
— Волк и семеро козлят! — выдала я. Я подскочила и направилась в их сторону.
— И ты — самая главная коза, — хохотнула Ира. — Э! Ты куда? Э? Правда, что ли, к семерым козлятам пошла?
— Нет! Я к волку! — ответила я, оборачиваясь, и гордо удалилась. — Капитошка! Капитошка! Концерт-то сегодня будет?
— А? Ага! — кивнул он. — Привет!
— Ага! — кивнула я.
Эстонцы, ведомые вожатым, на меня покосились.
— О, теперь я понимаю, почему наши от них шарахаются! — тяжко вздохнул Капитошка. — Как же они тупят!
— Ну, это мелкие. Ты со старшими не общался. Они еще больше тупят. Больше знают, больше смыслов, дольше зависают! — сказала я.
Подушка удивленно уставился на Капитошку.
— Что-то мне не нравится, как он на меня смотрит! — ужаснулся вожатый.
— Как повар или патологоанатом? — спросила я.
— По-моему, и то и другое совмещает! — сказал Капитошка.
Я ушла с Капитошкой, оставив остальных в недоумении. Зашли в столовую, стали шумно обсуждать тупость эстонцев и способы от нее избавиться. Пришли к выводу, что их нужно подкармливать сахарком, когда доперло, и сильно ругаться, если не дошло. Порешили на том, что они быстро научатся делать вид, что дошло, и успокоились на этом. В столовой повисла тишина. Мы с Капитошкой заозирались.
— Все умерли, — сказала я.
— Ага, и мы одни остались, — согласился он.
— О-о! Не дай бог! — ужаснулась я.
В дверях стоял Подушка и с очумелым видом смотрел в пространство, точнее, в стену. Как раз ему по росту.
— Хо, Хы. Подушка, тебе только тишину наводить одним своим видом! — сказала Ира. — Так, ты, подними челюсть!
Мальчик, на которого она указала, быстро закрыл себе рот рукой.
— Ты, ты и ты, тоже поднимите, — продолжила Ира. — Остальные могут этого не делать, все равно обратно не приставите.
Все срочно стали проверять свои челюсти, не отвалились ли взаправду. Мы расхохотались, я обнялась с косяком, Капитошка с дверью. Ира решила к нам подойти, споткнулась об свою же ногу и налетела на какого-то невезучего мелкого.
— Ой, на чью-то челюсть наступила, — сказала она.
Все тут же уставились на то место. Кого-то мне это напоминает…
— Ну, если в живых остались только мы, — начал Капитошка. — В смысле, все вот это! То… — он снова расхохотался.
— О нет! О боже! Только не это! — засмеялась я.
— То скоро все помрут со смеху! — закончил свою фразу Капитошка. — Ты — точно!
— И Ирка скоро! — кивнула я. — А все остальные так вымрут.
— Подушка будет тишину наводить! — сказал Капитошка.
— А ты успокаивать всех, — сказала я.
— Зачем?
— Только мы остались в живых, у всех родственники умерли. Да еще и кушать скоро захочется.
— Мы в столовой, — сказал Капитошка.
— Ну и что, еда скоро кончится.
— Повара-то в живых остались.
— Нет, выжили только те, кто на первом этаже.
Из туалета вышла повариха.
— Хе-хе-хе, — потыкал в нее пальцем вожатый.
Мы снова обнялись каждый со своим предметом и стали хохотать.
Ирка тем временем дошла до нас сквозь похватавших челюсти мелких.
— Вы что так реагируете? — удивилась Ира.
— Я даже пробираться не буду, а то потом обратно как? — сказал Подушка. — Эй-эй, разойдись, а то наступлю?
— Можешь, попинать.
— Это уже футбол.
— Попробуй так, — сказала я. — Кто не отойдет, того пну!
Образовался приличный проходик, Подушка прошел по нему, проход закрылся.
— И как я обратно?
— Пнешь кого-нибудь для устрашения, остальные разойдутся, — пожала плечами я.
Подушка набрал побольше воздуха, коридор образовался снова. Мы быстро прошли по нему и вышли на улицу.
— Ура! Атомного взрыва не произошло, и столовая не была бомбоубежищем! — возрадовался Капитошка.
— Ты это к чему? — спросил Подушка.
— Да так…
Капитошка ушел. Мы с Подушкой спокойно шли обратно к скамейке. Я смотрела под ноги, он в небо. Я посмотрела на Подушку.
— Что? Ворон считаешь? — спросила я.
Эстонец удивленно посмотрел на меня, похоже, не понял, к чему это я интересуюсь. Тут Ира с Одеялом сорвались в галоп и припустились к лавочке.
— Ирка, опять! Все равно не успеешь, у него размах ног больше, — сказала я ей.
