нога понравилась. Подушка подскочил на месте, я вместе с ним, взвизгнула и рухнула Подушке на руки, которые он так вовремя подставил. Он удивленно уставился на меня. Видать, такой манны небесной и сам не ожидал. Вот везунчик, точнее, я везучая! А если бы он меня не поймал…
— Спасибо, что поймал, — я погрозила ему кулаком за то, что скинул меня с плеч.
— Не за что, — все еще в ступоре ответил Подушка, опуская меня на землю, точнее, на пол, ибо до земли было очень далеко. Я подошла на негнущихся ногах к тумбочке и села. Посмотрела на люстру. Это там я была? Ужас, просто кошмар! Ни за что больше не полезу!
— В следующий раз планируй, как будешь слезать! — сказал Подушка.
— А! Люди, а кто-нибудь помнит слова Радисьть ясна промэныста до… до… до… — начала Ира и запнулась.
— Дорог'ый прыроды дар, — пропел Подушка.
— Ты видг'онишь всэ нэчистэ, — подхватил Одеяло.
— Сииш сяйво дывных чар, — закончила я. — Единственное, что помню!
— А как вы приехали-то? — удивился Подушка. — Там же сказано, что украинский текст надо наизусть знать!
— Да? А нам не прислали! — еще больше Подушкиного удивилась Ира. — Так вот почему нам это впаривали сегодня!
— Ирка, ты даже не запоминала? Я хотя бы обрывками помню! — сказала я.
Эстонцы тихо стопорились, мы с Ирой смекнули, как можно поправить дело. Я вручила Подушке флейту, Ира сходила за соседней комнатой. Подумав немного, мы позвали и третью. Эстонцы глазели на все пребывающих девушек, не зная, куда деться. Ира дала тон, примерно вспомнив тональность. Подушка изображал истукана с флейтой, мы с Ларисой смеялись. В итоге я не выдержала и надела ему на голову подушку треуголкой и помахала ему рукой, как саблей.
— А? Что? — встрепенулся Подушка, подхватил слетающую подушку, взмахнул флейтой и осознал, как и с чем он стоял в ступоре. Он поскорее скинул подушку мне на коленки, я отправила его обратно. Так мы и игрались, пока Ирка не вскрикнула:
— Да хватит, что ли!
Подушка застыл с подушкой на голове, я расхохоталась, подпрыгнула и сняла ее с его головы. Он схватился за голову, посмотрел на меня и выпрямился. Мы запели, эстонцы крайне удивились.
— Хм… без фоно? — удивленно глядя на меня, спросил Подушка.
— А что, фоном нужно петь? — для того, чтобы ответить, я даже петь бросила.
Подушка еще больше округлил глаза, но больше ничего говорить не стал. Мы продолжили петь, эстонцы периодически правили наше произношение. Больше говорил Одеяло, Подушка иногда поправлял и его самого, а под конец даже звезданул флейтой с криком 'Хватит врать!'.
Вскоре девушки из третьей комнаты ушли, мы спели еще пару раз и тоже разбрелись кто куда, ибо в абсолют нас никто не караулил. Пока Лариска наезжала на Подушку, мол, что он тут расселся, а на Одеяло — Ксюша, ибо тот уселся на только что поглаженную форму, мы с Ирой собрались и ушли. Вооружившись шампунем и полотенцем, мы зашли в душ. Я спокойненько намылила голову и получше вспенивала, как вдруг почувствовала, что голова у меня намыливается уже в четыре руки. Я офигела и уставилась в пространство, сообразила и как следует, намылила голову Ирке, она в долгу не осталась, и теперь мы намывали головы друг другу. Ну, у нее волосы длиннее, ей больше и досталось. Ополоснув волосы, мы с визгом возвращались в комнату. Я налила Ирке в тапки воды и намочила полотенце. Она его отжала и в отместку намочила мое полотенце, я отжимать не стала и с мокрым погналась за ней. По дороге Ира пару раз упала, растеряв тапки, но в целости добралась до комнаты. Я с диким гиканьем и мокрым полотенцем гналась следом. Я замахнулась полотенцем на Ирку, а попала по Подушке, да еще и весьма по оригинальному месту, называемому пятой точкой.
Подушка остолбенел, развернулся, схватился за мокрые шорты, смерил меня взглядом. Я тут же наградила его этим полотенцем, он его поймал.
— Иди, выжми, только над гремучей акацией, не тут! — сказала я ему.
Он отправился к окну и как следует отжал полотенце.
— Куда вешать?
— На сушилку, — ответила я.
Он повесил туда полотенце, аккуратно расправив, и уселся на тумбочку, с которой немедленно соскользнул.
— Вот так садиться на край! — поучительно сказала я.
Потирая ушибленное место, он снова уселся на тумбочку, да так основательно, что чуть не провалился в дырку. Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет! Истинно так!
Ира сидела-сидела на кровати, вдруг неожиданно развернулась и треснула Одеяло по голове.
— Ммммм? — вопросительно промычал Одеяло.
Так, все ясно, если бы спросил 'за что', то не виновен, а так что-то творил.
— А то я не вижу! — едко сказала ему Ира.
Одеяло обиженно поджал губы, хлопнул дверцей тумбочки и отвернулся, уткнувшись носом в соседнюю кровать. Потирая нос, он слез с тумбочки и уселся на нижнюю кровать, над которой сидела Ира. Ох, зря он это сделал. Стратегически ужасное место! Ира обогнула кровать и конкретно дернула его за волосы.
— Ыа-а-а-а! — завопил Одеяло, озираясь. Ирка тем временем успела залезть обратно.
Я спустилась с небес на землю, Лариса следом.
— Идешь голову мыть? — спросила она и опомнилась. — Ой…
Я показала Ире, что дергать нужно сильнее, и пока она это проворачивала, сцапала распрямитель, вооружилась расческой и рванула в коридор. Заметив это, Подушка последовал за мной.
— Ы… а… о… — я крутила этот распрямитель, как обезьяна очки.
Зеркало маленькое, зрение плохое. Что я буду делать? Подошел Подушка, я удивленно уставилась на него снизу вверх, он на меня наоборот.
— Садист-любитель! У меня и так шея болит! — я опустила голову.
— Так смотри в зеркало, — сказал парень.
— Все равно голову надо задирать.
Подушка неожиданно забрал у меня из рук распрямитель. Я посмотрела на него, как баран на новые ворота. А вообще, чего это я? Он же не русский, а эстонец, уж с чем-чем, а с приспособлениями для волос управляться умеет, и может быть, лучше даже, чем я. Я нагло развернулась и уселась в кресло, он тоже сел рядом. Волосы не выдирает, и на том спасибо, а уж что получится — увидим после!
— Челку не надо, она и сама прекрасно завивается, — сказала я, когда он собрался прижарить мне волосы надо лбом.
Когда мы уже сматывали шнур, в коридоре появилась Лариса. Увидев такую картину, она впала в ступор. Я вручила плойку Подушке (заступорится или нет?), а сама пошла к комнате. Заступорился! Я притормозила возле двери, ожидая, когда до эстонца дойдет несуществующий смысл. Лариса уже прошмыгнула мимо меня, когда до Подушки дошло. Он стукнул себя по лбу распрямителем.
— Придурок, — пробормотала я.
Парень дошел до меня.
— Ау! — он схватился рукой за лоб.
Вот, ромашка, позднее зажигание!
Мы зашли в комнату, подсунули Ирке плойку и поскорее вернулись к кровати.
— А-ау! — взвизгнула Ира, обжегшись о плойку. — Хотите прикол! У меня плойка горячая!
— Прикол, — протянула я.
— Слава богу, я ей завиваться не хотела. Ой, не слава богу, она же уже горячая! — всполошилась она.
Мы с Подушкой строили из себя невинных ангелочков.
— Э-эх, — до Ирки доперло, и она погрозила нам плойкой.
Мы с Подушкой наигранно удивились. Пока Ира отвернулась, я запустила в Подушку подушкой! Пока Одеяло зевал, Ира решила распрямить ему любопытный нос, но он вовремя увернулся. Хоть в чем-то не
