Радостная Эльвира поскакала к закуточку, где у нее стояли чайник, чашки и прочее. Но на полпути остановилась, обернулась и взволнованно спросила:
– А вы в курсе, что один из наших директоров в аварию попал?
– Нет. Кто именно?
– Я фамилии не знаю. Но он в центральном фитнес-клубе директорствует.
Алина мысленно пробежалась по списку клубов и их начальников, и ее как током ударило. Тот, что Эля назвала центральным, находился на Кутузовском проспекте и считался крупнейшим и самым доходным среди московских. А директором в нем был Давид.
– Что с ним случилось?
– С мотоцикла, говорят, упал.
– Серьезно расшибся?
– Я не в курсе.
– А кто в курсе?
– Спросите у Руслана Каримовича. Именно ему утром звонили из центрального клуба.
Алина развернулась на каблуках и направилась к кабинету брата. Не дойдя до двери, остановилась – услышала, как Руслан разговаривает по телефону, и навострила ушки.
– Я же просил не звонить мне в то время, когда я на работе, – шипел родственник в трубку. – Неужели это так трудно? Меня же подслушать могут...
Алина тут же спряталась за шкаф, порадовавшись тому, что секретарши Руслана нет на месте и ее присутствие здесь некому обнаружить.
Брат выглянул в приемную, осмотрелся и вернулся в кабинет, оставив дверь приоткрытой, чтобы услышать, если кто явится.
– Говорите скорее, пока никого нет, – выпалил Руслан и стал слушать. Через несколько секунд взорвался: – Нет, постойте, я тут ни при чем! Это вы прокололись! И, между прочим, я пострадал... Что? Нет, она не подозревает. Меня, по крайней мере, точно... Но вообще дело дрянь. Она частного детектива наняла зачем-то, и теперь довести начатое до конца будет крайне сложно...
Алина поняла, что речь идет о ней, и сердце ее екнуло. Какое дело Руслан собрался доводить до конца? Неужели решил избавиться от нее?
«А что? Очень даже вероятно... – поразмыслила Алина. – Руслану от моей смерти прямая выгода. Не зря Майкл записал его в главные подозреваемые – невзирая на излишний романтизм и неприспособленность к жизни, он очень неплохо разбирается в людях, чувствует их. Сколько раз я слышала от него – с таким-то господином не надо связываться. И всегда попадал в точку: тот человек оказывался ненадежным, а я запоздало понимала, что должна была прислушаться к мнению Майкла. Причем со временем он становится все более проницательным. Уж не знаю, в годах ли дело или в пережитых страданиях… А Руслан Майклу никогда не нравился. Гнилой он, говорил. И жестокий, несмотря на напускное добродушие. Да, дела ...»
– Когда, вы говорите? – услышала Алина очередную реплику брата и стряхнула с себя задумчивость. – Нет, вряд ли получится. Надо пока затаиться. Пусть все уляжется, а потом... У меня есть план. Устраним ее в пять секунд, так что комар носа не подточит...
И тут, в самый неподходящий момент, из коридора послышался голос возвращающейся секретарши Анны. Алина прыжком выскочила из-за шкафа, приземлившись аккурат возле двери. Выглянувший из своего кабинета Руслан решил, что сестра только вошла.
– Здорово! – воскликнул он. Телефон в его руке слегка задрожал. – Заходи, я сейчас, – сказал Алине. И затем в трубку: – Значит, мы договорились насчет тренажеров, да? Скидку делаете, как и обещали, двенадцать процентов? Отлично, созвонимся.
Руслан убрал телефон и выжидательно посмотрел на сестру. Алина видела, что он боится. Его глаза блуждали, а губы подрагивали.
– Я спросить хотела, – заговорила Алина.
– О чем?
– Эля сказала мне, что один из наших директоров в аварию попал...
Облегчение, которое испытал Руслан, так явно отразилось на его лице, что Алина еле сдержалась, чтобы себя не выдать. Ей хотелось прямо спросить: «Что ты имеешь против меня, брат?» Но тогда она раскрыла бы себя, и Руслан перестал бы воспринимать ее как несведущего противника.
– Давид Чевчевадзе попал, – кивнул Руслан. – Кстати, твой протеже. Я думал, ты в курсе...
– Что с ним?
– К счастью, жив. Сейчас в Склифе.
– Сильно переломался?
– Не знаю.
Алина раздраженно повела плечами. Не знает он, видите ли! Ему звонили, чтобы сообщить, а он даже не удосужился все узнать...
– Ты чего не садишься? – спросил Руслан. – Нам надо многое обсудить... Я нашел помещение, в котором можно за копейки клуб забабахать...
– Не сейчас, Руслан, – оборвала его Алина.
– Как раз сейчас надо, пока «Артемида» не подсуетилась. Если мы поторопимся, то обскачем их, и они умоются.
– Я уезжаю.
– Куда? – возопил Руслан.
– В больницу. По помещению все решим завтра.
– Упустим время!
– Не бздеть, Руслан Каримович! – рявкнула Алина в стиле брата и, развернувшись, зашагала к выходу.
Алина вошла в здание клиники и подошла к стойке регистратуры.
– Могу я узнать, в какой палате лежит Давид Чевчевадзе? – спросила у старушки в крахмальном белом халате.
– В каком он отделении? – поинтересовалась та, уткнув взгляд в тетрадь.
– Я точно не знаю... В травматологии, наверное.
– Вот когда узнаете, тогда и приходите, – сердито проворчала старушка. – Я что, должна по всем спискам шарить?
Алина потянулась к кошельку, чтобы достать из него крупную купюру, которая смягчила бы суровую регистраторшу, но тут за ее спиной прозвучал знакомый голос:
– Здравствуй, Алина.
Она обернулась и увидела Давида. На его мужественной физиономии красовалась огромная царапина (шлем у него был своеобразный, похожий на каску фашистских мотоциклистов, он не защищал лица), одна рука была в гипсе, а в другой костыль.
– Ты как? – спросила Алина.
– Нормально. Как видишь, выписали.
– Уже?
– Я потребовал. Чего мне там лежать? Подумаешь, рука загипсована. С ней и дома можно.
– А с ногой что?
– Ерунда, просто сильный ушиб. Ну, и кожу, понятное дело, содрал... – Давид оперся на допотопную клюшку и похромал к выходу. – А вот мотику конец, теперь придется на метро ездить.
– Пока ты все равно управлять мотоциклом не сможешь, а когда выздоровеешь, я куплю тебе новый, – успокоила любовника Алина, пристраиваясь рядом.
Он сумрачно посмотрел на нее и буркнул:
– Если понадобится, я сам себе куплю.
– Давид, ты прости меня, ладно?
– За что? – спросил молодой человек, устремив взгляд в пол.
– За вчерашнее. Я некрасиво себя повела... даже не спросила, почему…
– Не надо извиняться, – поморщился Давид, – ты так себя со мной ведешь постоянно. А я, как дурак,
