терплю... Поэтому виноват я, не ты.
Она не нашла, что возразить. Некоторое время оба шли молча. Но когда тишина стала угнетать, Алина спросила:
– Как ты умудрился упасть? Ты же прекрасно водишь!
– Ехал очень быстро – торопился...
– Еще и дорога мокрая была, да?
– Нет, дорога была что надо. Просто потерял управление из-за одного случайно возникшего препятствия.
– В смысле?
– Да дура какая-то под колеса кинулась. Недалеко от твоего дома, кстати, почти до стоянки доехал. Хорошо, что немного скорость сбросил, а то точно сшиб бы ее. Идиотка отскочила в сторону и дала деру, а я в столб влетел со всей дури...
– Ты хоть идиотку ту рассмотрел? Пьяная, что ли была?
– А черт ее знает... Вроде нет. Не шаталась.
– Старая или молодая?
– Не видел я лица. Капюшон на ней был. Да и фигуру не рассмотрел – ее плащ скрывал. Мешковатый такой, стеганый...
– Коричневого цвета?
– Кажется, да.
«Неужели Лида? – пронеслось в голове Алины. – Та самая ненавидящая, преследующая... Или это простое совпадение? Ведь в Москве сейчас действительно многие женщины носят мешковатые непромокаемые плащи с капюшонами... В них очень удобно при нашей неустойчивой погоде...»
– Алина, ты что, ее знаешь?
– Кого? – не сразу поняла она.
– Женщину, которую я чуть не сшиб.
– Нет. С чего ты взял?
– Давно научился читать по твоему лицу.
– Забудем, – решительно сказала она. – Я отвезу тебя домой, хорошо?
– Буду рад.
– Тогда поехали?
Они загрузились в машину. Алина забралась проворно, а вот Давид с трудом. Травмированная нога плохо сгибалась, а рука ныла. Наконец он угнездился на сиденье, привалился виском к дверце и прикрыл глаза.
– Болит? – сочувственно спросила Алина.
– Ноет. Я подремлю, хорошо?
Она кивнула, но Давид этого не увидел. Он еще не спал, но уже и не бодрствовал, блаженно балансируя между этими двумя состояниями и ощущая, как боль отдаляется...
Давид уснул так быстро, что Алина даже подумала, не притворяется ли он. Но когда прислушалась к его мерному дыханию, поняла – парень уже в объятиях Морфея.
Алина улыбнулась, только сейчас заметив, какой у Давида невинный вид, когда он спит. Как дите малое. Губки бантиком, длиннющие ресницы отбрасывают тень на смуглые щеки, подбородок мягкий, расслабленный...
Давиду было двадцать семь лет. Когда он бодрствовал, ему можно было дать тридцать, а вот когда спал, не больше шестнадцати.
«А ведь у меня мог быть ребенок лет шестнадцати... – мелькнула у Алины мысль. – Если бы я тогда, в семнадцать, не сделала аборт...»
О том, что она забеременела от Макса, Алина никому не говорила. Даже маме. И тренерше Маргарите Эрнестовне не сказала, хотя девочки-теннисистки со своими бедами бежали к ней, чтобы помогла советом и участием. Когда тощая Тамара подцепила гонорею, то обратилась именно к тренеру. И Маргарита отвела ее к знакомому венерологу. Алина же привыкла все проблемы решать сама. Поэтому хотела дождаться, когда ей исполнится восемнадцать (иначе без согласия родителей аборт бы ей не сделали), и отправиться к врачу. Но Маргарита Эрнестовна что-то заподозрила и насильно отвела подопечную к гинекологу. Тот назвал срок пять недель и спросил, что барышня намерена делать. Алина без колебания ответила – аборт. Тот, от кого она забеременела, готовился жениться на другой, а становиться матерью-одиночкой девушка не собиралась. Маргарита поддержала свою подопечную и устроила ее к хорошему доктору.
В общем, от плода Алина избавилась. А спустя неделю отправилась на тот турнир в Самару, во время которого повредила ногу, и...
И у нее началась другая жизнь. Без спорта. И без детей.
«Родить вы, вероятно, сможете, – сказал Алине врач, обследовавший ее несколько лет назад. – Но сами забеременеть нет – у вас непроходимость труб. Только искусственное оплодотворение...»
Алина подумала тогда: «Какая ирония судьбы! Сама появилась на свет благодаря искусственному оплодотворению, и жизнь дать смогу тоже только с его помощью...»
Но прибегать к этому методу не стала. Решила, что не настолько хочет детей, чтобы подвергать себя довольно неприятным процедурам и длительному лечению. В первую неделю после месячных женщине колют специальные препараты, в конце второй делают инъекции, вызывающие созревание яйцеклетки, затем пункцию, а через несколько дней оплодотворенную яйцеклетку вводят в матку, и опять начинается прием лекарств...
И все бы ничего, если б через это нужно было пройти один раз. Но эффективность метода искусственного оплодотворения около тридцати процентов. То есть с первого раза беременеют единицы. А у большинства женщин так ничего и не получается, хотя им вновь и вновь повторяют те самые процедуры...
Нет, Алина не настолько мечтала о ребенке!
А сейчас, глядя на Давида, она вдруг подумала: «А почему нет? Иметь ребенка – это же так здорово!» И представила своего сына, похожего на Давида... Почему-то ей захотелось именно мальчика. С черными волосами и вот такими губами бантиком...
Давид в тот момент чмокнул ими и открыл глаза.
– Приехали? – спросил он, потянувшись.
– Почти.
– Зайдешь ко мне?
– Я бы с радостью, но в два у меня деловая встреча. Хочешь, приеду вечером?
– Хочу.
Алина завернула во двор и заглушила мотор. Бросив на Давида прощальный взгляд, подумала: «Жаль, что от тебя сына родить я не смогу... Майкл мне этого не простит! Когда стало ясно, что сама я не смогу забеременеть, он так уговаривал меня пойти на искусственное оплодотворение… Но я отказалась... И если теперь захочу от другого... Нет, точно нельзя!»
– Чем ты расстроена? – спросил Давид, как всегда, моментально уловив настроение Алины.
Она отмахнулась. Посвящать любовника в свои думы Алина не собиралась. Когда Давид вышел из машины и, хромая, скрылся в подъезде, она, прежде чем уехать, вынула телефон, чтобы связаться с Дятловым. Но не успела набрать его номер, как аппарат ожил, и на экране высветился именно номер Дятлова. «На ловца и зверь бежит», – хмыкнула Алина и нажала на кнопку приема.
– Слушаю вас, Павел Евгеньевич, – сказала приветливо.
– Здравствуйте, Алина.
– Добрый день.
– Действительно добрый. У меня хорошая новость, – объявил детектив.
– Ваш коллега… кажется, Саша… пришел в себя? – догадалась Алина.
– Да, Саша пришел в себя. Еще ночью. Удар оказался не очень сильным.
– Я рада!
– А я так просто счастлив. У Сашки через три недели должен сын родиться, и я не представляю, что было бы с его женой, если б... – Дятлов покашлял. – Впрочем, не будем о грустном. Саша жив, и сейчас я
