Зажечь звезду

справилась. По-моему, получилось неплохо…

— Неплохо?! — наконец, отдышалась я. — Картина замечательная! Ани, это… это… это лучший подарок на свете! Я люблю тебя, честно!

— Ну вот, я же говорила, что возраст очевиден, — заметила в сторону мама. Все рассмеялись, только Дэйр как-то грустно посмотрел на меня.

А потом еще было застолье, и свечки на праздничном торте, и много добрых слов и воспоминаний о светлых днях в Дальних пределах. Все было так тепло, так близко, так по-настоящему… Расходиться по комнатам не хотелось. Неудивительно, что спать мы легли глубоко за полночь.

Ближе к вечеру следующего дня мама засобиралась в Приграничный — ей нужно было кое-что забрать у Айч, кое с кем переговорить, отловить пару старых знакомых… В общем, все как обычно. Мы с Дэйром и Хэлом отправились ее провожать. Брат решил остаться в Дальних пределах еще на недельку, благо Рэмерт отпросил его из Академии — «позаботиться о больной сестре». Мама тоже собиралась задержаться в Кентал Савал, когда разберется с делами.

Мы шумной веселой компанией вывалились из телепорта на площади и проводили Элен до дома Айч, благо это было недалеко. По дороге я заметила, что город выглядел как-то странно: мало прохожих, часть огней не горит, люди настороженные. Нет, поспешила успокоить себя я, если бы случилось что-то серьезное, нас бы уже давно предупредили, вести до Кентал Савал доходят быстро…

Айч встретила нас на пороге, недовольно отстукивая ногой по ступеньке.

— Ну, где тебя носило, Элен! В такое время опасно ходить маленькими группами… Хотя что тебе, ты у нас эстиль, да и у Найты ранг не маленький, но пожалела бы меня! Одной здесь страшновато, между прочим, а жильцы два дня как съехали…

Сердце трепыхнулось от дурных предчувствий.

— Стой, стой, Айч, по порядку. Что случилось? Почему одной тебе опасно? — быстро сориентировалась и взяла под контроль ситуацию Элен. Дэйр недовольно хмурился, поглядывая по сторонам. Похоже, ему тоже было не по себе.

Светло-серые глаза Айч смотрели предельно серьезно.

— А разве вы не знаете? Началась война.

В глазах резко потемнело, и последнее, что промелькнуло у меня в голове, прежде чем я провалилась в беспамятство, было:

«Так и знала, что инквизиция не оставит меня без подарка!»

Луч четвертый О людях и волках

— Как вы считаете, князь, — она задумчиво опустила подбородок на сложенные ладони. — Можно иногда пожертвовать одной жизнью ради спасения многих? Или чужой жизнью — ради спасения дорогой для себя лично?

Задумчивый вишневый взгляд встретился с испытующим золотым.

— Иногда первое решение бывает единственно верным, — со вздохом согласился собеседник. — Но важно отличать те ситуации, когда нам хочется спасти своих близких за счет тех, к кому мы равнодушны. Все люди кому-то дороги… И жертвовать кем-то из личных побуждений — неправильно.

Она медленно закрыла глаза.

— Вы говорите это, опираясь на личный опыт?

— К сожалению, — подтвердил он. — Самый последний подобный случай напрямую касается наших общих знакомых… Точнее, моего друга и вашей подруги, леди… Но зачем вы спрашиваете? Если я не ошибаюсь, вы уже сделали выбор?

— Да, князь. К сожалению, это было необходимо.

Они помолчали.

— Соболезную, леди…

Чем дольше знаю я людей,
Тем больше нравятся собаки:
Когда, мой друг, дойдет до драки,
То пес окажется верней.
Чем дольше я гляжу в глаза
Всецело преданных мне псов,
Тем больше я люблю волков,
Свободно рыщущих в лесах.
Но ночью мне терзает слух
Тоскливый, одинокий вой.
И я, стремясь вернуть покой,
Тогда тянусь к тебе, мой друг.
Увы, забота книзу гнет.
Уйду я от тебя скорей,
Среди других пожить людей…
И завершится оборот.

Во всех наших неприятностях мы виноваты сами.

Это немудреное изречение следует золотыми буквами написать на серебряной пластинке и повесить… Ну, скажем, над компьютером, чтобы уж раз-то в день точно перечитать и проникнуться. Увы, ввиду насыщенной личной жизни (нет, это совсем не то, о чем вы подумали), я давно забросила и родной ноутбук, и бережно лелеемые в школьные времена конспекты по философии. А потому возможность резко поумнеть, раз за разом вникая в смысл этих дивных слов мне явно уже не светила… Но в самое ближайшее время, полагаю, такой шанс обязательно появится. В добровольно-принудительном порядке.

А все дело в том, что я — эстаминиэль, ведьма в третьем и самом прекрасном возрасте, и, наконец, просто взрослая, восемнадцатилетняя девушка — умудрилась вновь загреметь на школьную скамью. Да еще на заграничную. Дэйр, когда узнал, смеялся как ненормальный. Брат же ехидно заявил, что это вполне в моем стиле. И, мысленно перебирая события прошедшего года, не могу с ним не согласиться. Ровно тринадцать месяцев назад, в июле, я приняла судьбоносное решение — заняться разработкой антидота к солнечному яду, чтобы спасти Северного князя. И после этого последовательно начала влипать в неприятности. Для начала ввязалась в расследование убийств на жарком южном побережье. Потом восстановила против себя почти весь преподавательский состав Академии и была с позором изгнана из оплота знаний… И — апогей моей невезучести — чуть не угробилась на пару с Дариэлем, исследуя подземелья Темных пределов в поисках необходимой для работы книги.

Вроде бы все.

Ах, нет, забыла упомянуть самое позорное. И как я умудрилась грохнуться в обморок на глазах у мамы и Дэйра, не дослушав, что говорила Айч?

Конечно, неосторожно обороненное невезучей ведьмой слово «война» заставило понервничать всех. Но лишиться сознания изволила только я. Потом меня долго приводили в чувство, успокаивали, поили мятными отварами (Дэйр постарался), отчитывали (мама была очень недовольна)… А под конец все же объяснили, что Айч, по обыкновению, слегка преувеличила и до открытых военных действий еще далеко. После этих слов я немного расслабилась и даже выслушала то, что мне пытались объяснить в четыре голоса Элен, Хэл, Лиссэ и сама Айч. А там было ради чего навострить уши.

Самая шокирующая и таинственная новость — исчезновение инквизиции. Всего за одну ночь из