— Оболочку? — глупо переспросил я.
— Вообще-то я ожидала иных вопросов. И я пришла, чтобы ответить на них.
Мы с Севериным переглянулись. Капитан, наконец, опустил оружие.
— У нас столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать, — признался я. — Потребуется много времени, чтобы их перечислить. Не уверен, что оно у нас есть.
— Зачем же тогда тратить время? Разрешите? — спросила она, указывая на корабль.
— Да, конечно, — ответил Северин. Я почувствовал его волнение. — Проходите. Ястреб, открой.
Дверь шлюза открылась. Молния улыбнулась:
— После вас. Да, кстати, воздух здесь абсолютно безвреден для вас. Маски можно не надевать.
— Спасибо, — ответил капитан и вошёл в бот. Я последовал за ним. На пороге я обернулся. Молния тоже сделала шаг, но остановилась, словно опасаясь сократить дистанцию.
Когда мы поднялись в кают-компанию, Белоусов усаживался за стол с невероятно важным видом, словно он собирался принимать дипломатическую делегацию самого высшего уровня. Возможно, дело обстояло именно так, но перевязанная нога явно не способствовала поддержанию его имиджа. Почти одновременно с нами появился и Манулов. Мне даже показалось, что на его вечно хмуром лице, появились искорки любопытства.
Молния грациозно вошла в помещение и окинула нас взглядом. Белоусов поднялся, поправил одежду и сказал:
— Мы рады приветствовать вас здесь, в нашем скромном убежище…
Я внимательно следил за Молнией: в её глазах проступило какое-то недовольство, словно произошло нечто кощунственное. Я, молча, молился, чтобы этот археолог поскорее замолчал и прекратил повторять уже однажды сказанные слова.
— А здесь не все, — сказала Молния. — Почему один человек заперт?
— Он преступник. Его опасно выпускать, — сказал Северин, но увидев уверенность в её взгляде, уступил. — Манул, приведи Бернара.
Бортинженер скрылся. Пока он отсутствовал, Молния продолжала рассматривать кают-компанию, а затем перешла на нас. Она переводила взгляд с одного на другого, пока он не остановился на археологе.
— Александр Николаевич, как ваша нога? — спросила Молния.
— Подвернул, — ответил Белоусов. — Ничего, спасибо.
— Позволите? — она сделала шаг к нему.
Учёный насторожился и прежде чем успел ответить, рука Молнии коснулась его лодыжки. Тот только успел ойкнуть, как всё закончилось.
— Не стоило вам тревожить лесных духов, — сказала она и спросила. — Не болит?
Я видел, как Белоусов неуверенно покрутил ступнёй, затем полностью перенёс вес тела на больную ногу.
— Нет, — удивлённо ответил он. — Спасибо… Как вам это удалось?
Молния не успела ответить, поскольку в этот момент в кают-компанию вошли Манул с Проговским. Бортинженер держал в руках пистолет, что очень не понравилось Молнии. Её взгляд стал хмурым, как летняя гроза.
— Руслан Рашидович, пожалуйста, уберите оружие, — сказала она. Тот на секунду заколебался, но всё-таки вернул пистолет в кобуру. — Вы находитесь на территории мира, который давно живёт по законам, отличным от ваших. Любое нарушение правил может привести к последствиям, которые никому не будут приятны, — она расстроено вздохнула.
— Вы здесь, чтобы объяснить эти правила? — спросил Белоусов.
— Да, вы уже потревожили духов природы. Здесь любое действие находит ответ. Ваш сорванный листок обернулся травмой.
— Духи? — сморщился Белоусов. Очевидно, такие слова казались ему несерьёзными. Я бы на его месте вообще б молчал, хотя что я сейчас делаю?
— Да, поймите, эта планета живая, и более того, она метаживая. Ваш корабль более не ваша территория, ибо природа не знает границ государств и сообществ. Все вы с первого момента, когда сменился космос, уже вне привычных вам правил существования: никакого оружия, никакого насилия…
— Вы скажите это каргонцам, которые скоро придут и перебьют нас всех, — фыркнул бортинженер. — Хорошо рассуждать, пока к виску не приставлен ствол…
— Манул! — остановил его Северин и обратился к Молнии. — Но он прав, мы в безвыходном положении.
— Я знаю о вашей проблеме. Уверена, скоро её не будет. Они со временем поймут…
— Очень сомневаюсь. Вы вообще знаете, что они такое? Они звери! — глаза Руслана налились кровью. Я испугался: не бросится ли он сейчас на нашу гостью. — На Проксиме-2 они вырезали треть населения! Вы представляете себе такое? Резали всех, у меня на глазах! Не жалели ни женщин, ни детей — я видел это, собственными глазами! Собственными глазами, чёрт вас побери! Устроили, значит, тут рай, и говорите: не запачкайте нам коврик, осторожно! Не учите жить! Ясно?! Вы понятие не имеете, что такое боль проксимийцев, когда ваш родной мир уничтожают, топчут сапогами вонючие «макаки»!
— Манул! — крикнул Северин.
— Пошли вы все к чёрту!!! Лично я намереваюсь перебить их, всех до единого! — бросил он и пулей вылетел из помещения.
— Я прошу прощения за него, — сказал капитан. — Он потерял там всё… Вы должны понять.
— Да, я понимаю, — ответил Молния. Мне казалось, она вот-вот заплачет! — Но он не прав, — женщина посмотрела куда-то вверх, — мы знаем, что такое боль утраты.
Что-то глубокое и трагичное стояло за этими словами — я чувствовал это. Не знаю, как, но я ощущал её боль, словно в этот момент она потеряла что-то бесценно дорогое. Я сел в кресло, не в силах больше стоять.
— Я всего лишь посредник между этим миром и вами, — сказала Молния. — Вас волнует вопрос: зачем вы здесь? Разумеется, это не случайность. И наличие каргонского корабля тоже не случайность. Мы пытаемся исправить ошибку, которая была допущена миллионы лет назад.
— Что это за ошибка? — спросил Белоусов.
— Я не могу сказать. В любом случае, в этом не только наша вина и даже не столько наша…
— Так что же нам делать? — спросил Северин.
— Сперва нужно найти общий язык, — ответила она и улыбнулась, посмотрев на Проговского. — Это первое, что нужно сделать. Мне пора.
Мы попрощались. Молния махнула рукой и исчезла.
«Вот бы и мне так научиться!»— подумал я. — «Не надо тратить время впустую…»
— В интересную ситуацию мы попали, — сказал Северин.
— Меж двух огней, — подал голос Проговский, напомнив о себе.
— А тебя никто не спрашивал. Сядь, — приказал капитан. Бернар подчинился.
— Если мы хотим найти общий язык, — сказал я, — нужно начинать с малого: с себя.
— Что ты имеешь в виду?
— Молния, не имела в виду нас и каргонцев, потому и попросила привести сюда Бернара.
— А почему мы вообще должны следовать её указаниям? — недовольно спросил Мирослав.
Я пожал плечами. Мне идея Молнии казалась верной и стоящей претворения в жизнь, несмотря на то, что Бернар был пойман не без моего участия и имел все основания ненавидеть меня. Я и сам испугался своих мыслей: даже под угрозой опасности мы готовы искать различия вместо того, чтобы искать общее, идти на компромисс.
— Мы должны прийти к общему знаменателю, чтобы не увязать в распрях.
— Верные слова, — отозвался Бернар. Наши взгляды встретились, и я с облегчением узнал, что нет у Проговского никакого камня за пазухой, предназначенного для меня. — Я преступник, — признал он. — Всему должен быть свой предел, и я перешёл его. Сейчас я понимаю глупость моего поступка.
— И мы не будем, — сказал Северин. — Мирослав, отведите Проговского в его «каюту».
