– От. Не побрезгуй мил-человеце.
– Благодарствуйте…
Ах, с каким наслаждением беглец поднес ко рту обжигающе-ароматное варево! Хорошая была ушица, духовитая, наваристая, да с луком, с кореньями. Не налимья, а окуневая, да уж и на этом спасибо.
– Хороша у вас уха! – наедаясь, искренне поблагодарил Миша.
– Возьми-ко, мил-человек, хлебушка, – протянул краюшку парнишка. – Кушай, кушай. Издалече, видать?
– А нут-ко, помолчи, Гришатка! – охолонил парня старик. – Ты ешь, гостюшка, ешь, его не слушай. Ишь, любопытный больно, все ему расскажи, вынь да положь!
– Да я ж просто так, дедко Силантий!
– С Плескова я, – насытившись, улыбнулся беглец. – К Нарове-реке, к родичу дальнему добываюсь. В Плескове, вишь, дом у меня сгорел…
– Ай-ай-ай! – дед Силантий горестно покачал головой. – Вот горе-то. А семейство-то твое, как… упаслось?
– Да слава Богу! К свату уехали… туда и я пробираюсь.
– Ясно, в Ыйву путь держишь, старик улыбнулся. – Большое село, красивое. Сват-то твой, спрошу, из чудинов что ль?
– Из них, – спокойно кивнул Ратников.
– Долгонько тебе еще плыть, – дед Силантий посмотрел в темнеющее прямо на глазах небо. – Инда, с утреца выплывешь – к вечеру будешь. Лишь бы ледок не встал.
– Да уж, – озабоченно повел плечом Миша. – Да уж.
Поев, стали налаживаться спать. Чуть отодвинув в сторону угли кострища, настелили на горячее место лапника, улеглись, пригласив гостя, накрылись шубейкой а сверху – рогожкой. Сразу же стало тепло, уютно… И Ратникова тут же сморил сон. Едва только успел улечься. Умаялся за все эти дни, бедолага!
С утра подкрепившись превратившимися в студень остатками ушицы, Михаил простился с гостеприимными рыбаками и, спустившись к озеру, вывел из камышей лодку. Уселся, помахал рукой рыбачкам – деду с внуком – да потихоньку погреб, обмотав тряпицами обмозоленные ладони.
К вечеру не успел, приткнулся к дощатым мосткам деревни уже ночью – хорошо, вызвездило, да и луга светила.
Привязав лодку, обстучал об доски весла, нарочно, чтоб было слышно издалека. Где-то совсем рядом взъярился, залаял пес.
– Тихо, тихо, Шрамко. Тихо! Да говорю же – не лай! Эй, мил человек! Кто таков будешь?
Этот же вопрос сначала произнесли на ином языке – чудинском.
Ратников улыбнулся – а по-немецки не повторят ли? И – того не дожидаясь – отозвался:
– Мисаил я, к Яану-рыбаку в гости.
– К Яану? – судя по изменившемуся тону, спрашивающий сразу успокоился и подобрел. Даже, придерживая у колен кудлатого пса, вышел на свет луны из-за растянутых на кольях сетей. – Зайди, зайди, Яан завсегда гостям рад. Вчерась только жаловался, что не навещали.
У рыбака Яана Ратников прожил с месяц, так уж вышло. Хороший оказался человек (Лиина ему приходилась племянницей). И жена его, Клара, и дети – все, разинув рты, слушали россказни Михаила о Плескове, о далеком Новгороде и новгородцах. Беглец ведь, не ломая долго голову, сказался разорившимся купцом. Мол, рассчитался с орденскими немцами за долги и теперь вот пробирался на родину, в Новгород, а сюда вот заглянул по пути – дела были.
Какие именно дела, сказал через три дня, когда получше присмотрелся к Яану. Про остров. Про бусину с мухой. Про друзей.
– С этого б и начинал, – ухмыльнулся в бороду Яан. – Знаю я, где этот остров, у нас его Змеиным кличут. Сейчас уж мы туда не пойдем – опасно. Теперь уж только по льду.
Вот и пришлось ждать настоящей зимы, которая, надо отдать должное, оказалась вовсе не за горами. Буквально через несколько дней после появления Миши, встал на озере лед, вначале – у берегов, припоем, а потом и полностью затянул водную гладь. Скоро уж было и совсем собрались к острову, да грянула оттепель, и пришлось снова ждать.
Наконец, после морозцев, метелей, снега, Яан махнул рукой – мол, завтра с утра поедем. Лошадь не стал запрягать, встали на лыжи, широкие, подбитые куньим мехом. Прихватили с собой луки со стрелами – в пути поохотиться – силки, капканы.
Вообще, село Ыйва выглядело довольно зажиточным, если не сказать больше. Обитали здесь большей частью рыбаки и – немного – охотники, вполне лояльные к тевтонцам, и – многие – крещенные в католическую веру. Немцы собирались к лету ставить храм, никто – даже православные (имелись здесь и такие) не возражал – в общем-то, неплохо жилось селянам под Орденом.
Шли хорошо, ходко, погодка выдалась не шибко морозная, но солнечная – благодать! По пути пару раз останавливались поохотиться на зайцев, затем, на одном из попадавшихся островков, разложили костер, подкрепились свежей дичиной. Отдохнув, пошли дальше, заночевав тоже на острове, в сложенной рыбаками заимке.
Змеиный остров – небольшой, лесистый, издали смотревшийся словно покрытый снегом еж – показался на исходе следующего дня.
– Тут тайная тропа есть, капище раньше было, – Яан неожиданно замедлил шаг и обернулся. – Молились люди старым богам… и сейчас еще молятся – кому они мешают-то, старые, проверенные боги?
– Никому не мешают, – к явной радости рыбака (наверняка бывшего скрытым язычником или двоевером) покивал головой Михаил. – Как говорится – старый друг лучше новых двух!
– Это правильно! Слышь, Миша… А что, если мы… одного зайца там, в капище… ну, ты понял?
– А запросто! – Ратников широко улыбнулся. – Ты хороший человек, Яан, потому – делай, как знаешь.
Чудин закивал головой:
– Вот и хорошо, вот и славно… Лиина – про нее многие нехорошо говорят, однако ж – ни разу эта дева ко мне плохих людей не приводила!
Лес на Змеином оказался густым и почти что непроходимым, однако ж, Яан знал верный путь и как-то умудрялся находить тропу по одному ему видимым приметам.
– Что ж он, остров-то, пустой? – когда проводник оглянулся, быстро поинтересовался Ратников. – Никто, говорю, тут не живет, что ли?
– Зимой – нет, а летом… всякое бывает, – Яан неожиданно засмеялся. – Ничего, не переживай, не пропадут твои дружки! Дичи здесь много, да и заимка теплая.
К заимке они наконец и вышли. Небольшая такая избенка в дремучем лесу, заваленная снегом по самую крышу.
– Однако – да, – почесал бороду проводник. – Дверь отрывать надо.
У Ратникова все в душе упало… Неужели… Неужели – погибли оба? Или – ушли куда?
– Давай, давай, не стой, работай! – подзадорил рыбак. – Дверь раскопаем – может, узнаем что.
Это уж точно! Иного-то пути не было.
Сняв с плеч лыжи, путники живо разбросали снег. Холодея в душе, Ратников толкнул дверь… Та со скрипом открылась. Миша нагнулся, вошел, чувствуя позади дыхание Яана… Обернулся:
– Темно здесь. Свет-то не загораживай, отойди…
Избенка, как избенка – небольшая, но ладная, с широкой лавкою, с печью. В такой можно и зимой жить-поживать. Тогда интересно, где же…
Войдя следом за Ратниковым, Яан шарил руками по полкам:
– Ага, свечи… две штуки… Лучины – целый пучок. Трут, огниво… соль. Ого – крупа! А твои друзья тут не голодали!
– Знать бы, где они сейчас? – хмуро отозвался Миша.
– А это что еще? Березовая кора… на растопку. Славно, славно! Сейчас печечку…
Присев, старый рыбак побросал в печь найденные тут же дровишки, схватил огниво… поцокал языком: