раньше, слишком холодно было здесь для нас, южан, а ведь они жили даже южнее, чем я.
Дарсай приподнял голову, взглянул на меня и сел с тихим вздохом. Провел рукой по усталому лицу.
— Помоги мне, — сказал он.
Вдвоем мы заставили веклинга сесть. Вялое его, безвольное тело валилось, я едва удерживала его. Глаза у веклинга закрывались, зубы выбивали дрожь. Я придвинулась к нему, и мы обнялись все трое, прижимаясь друг к другу, — на краю обрыва, под порывами ледяного ветра. Рукой в перчатке дарсай дотронулся до моей щеки.
— Взялась за ум? — негромко сказал он.
— О чем ты?
— Ты знаешь
— Да, — пробормотала я, — наверное, знаю.
И улыбнулась в ответ.
Мы долго сидели так, согреваясь теплом друг друга. Солнце поднималось все выше, воздух потеплел. Ветер, несколько раз менявший направление и дувший то с востока, то с юга, наконец, улегся. Я встала, потягиваясь и распрямляя затекшие ноги, и огляделась вокруг, удивляясь.
Это было странное место. Огромное — казалось, бесконечное — серое плато тянулось до самого горизонта, пересеченное трещинами, засыпанное каменным крошевом. Ветер улегся, ни единого движения не чувствовалось в холодном воздухе. Я оглядывалась вокруг, машинально приглаживая волосы. Какое странное место! Какое-то совершенно нереальное, словно бы абстрактное. Я все вспоминала тот мир, который видела глазами дарсая.
— Странное место, — негромко сказал дарсай, поднимаясь на ноги.
— Да, — согласилась я.
Он шагнул ко мне и обнял за плечи, прижимая к себе. Я прислонилась к нему и подняла голову, заглядывая ему в лицо. Он улыбнулся.
— Очень странное место, — сказал он, — Какое-то неправильное.
— Да.
— Надо идти.
— Куда?
Он погладил мое плечо.
— Ты знаешь, о чем я думаю? — сказала я.
— Знаю.
— А я знаю, о чем думаешь ты.
— И это я тоже знаю.
— Похоже, правда? — сказала я немного погодя.
— Да, — сказал он, — Очень.
— Я не знала, что так бывает. Так бывает?
— Нет, — сказал дарсай, — Это совпадение, не более того.
Но я не верила в то, что это совпадение. И сам он не верил в это. Для идущих по путям духа не бывает совпадений, да, в сущности, их не бывает вовсе.
— Да, — сказал вдруг дарсай, — да, ты права. Но я знаю об этом больше, чем ты, тцаль. Просто похоже.
— А небо? — сказала я, уже сознавая, что он прав, и просто дурачась, — Ты видел, какое сегодня небо было с утра? Такого неба не бывает.
— Ладно, — сказал он, — думай, что хочешь. Нам надо идти.
Он выпустил меня. Нагнувшись к веклингу, дарсай что-то сказал ему и, взяв за руку, помог подняться на ноги. Веклинг жалко улыбался, покачиваясь на неуверенных ногах.
— Ты идти сможешь? — спросила я.
Он только кивнул.
Мы медленно шли, спотыкаясь, тащились, как маленькие паучки по огромной поверхности стола. Каменная крошка хрустела под нашими ногами, то и дело встречались трещины, чаще небольшие, но попадались и такое, через которые приходилось прыгать. Сначала идти было легко, но потом странность обстановки, бесконечность этого плато, холод сделали свое. Мы не разговаривали. Воздух был неподвижен… Слышен был только скрип каменной крошки под нашими ногами, иногда кто-то спотыкался и тут же выравнивал шаг. Мы шли поодаль друг от друга — в застывшей тишине…
Вдруг раздались резкие птичьи крики, целая стая, перекликаясь, летела над нашими головами. Я подняла голову, глядя на них, — сотни маленьких черных силуэтов, быстро-быстро они махали крыльями, а то вдруг, раскинув крыльями, планировали на воздушных потоках. Они кричали и кричали, и эти тоскующие звуки наполняли воздух. Пройдя несколько шагов, Вороны тоже остановились и подняли головы, глядя в небо. Как сказал поэт:
— Как они кричат! — сказал веклинг, потирая лоб.
Дарсай подошел ко мне и обнял за талию. Я закрыла глаза. И почувствовала, как он целует мои волосы. Такое легкое прикосновение.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— И правда, — вдруг сказал дарсай, — странно они кричат.
— Я устала.
Он снова поцеловал мои волосы.
— Ну, что, идем? — крикнул веклинг.
Мы молча двинулись дальше. Дарсай шел рядом со мной, не снимая руки с моей талии. Птицы все кричали над нами, сотни и тысячи птиц, улетающих куда-то в зимнем белесоватом небе.
Может быть, это покажется странным, но я не горевала о своих ребятах, даже не вспоминала о них. Их так много прошло через мою жизнь и умерло на моих глазах — безымянных мердов, адраев, торренсов, кейстов. И каждый из них был личностью, и ни об одном я потом не вспомнила. Жизнь Охотника — как огонек на ветру, в любой момент может погаснуть, и не стоит сожалеть о ней.
Скоро стемнело. Рука дарсая с моей талии переместилась на плечо и довольно ощутимо давила на него. Дарсай шел, опустив голову, и я чувствовала, что он уже совсем вымотался.
— Все, — сказал он вдруг, — все, хватит на сегодня.
Он выпустил меня и сел прямо там, где стоял. Я опустилась рядом на колени, притянула его к себе и прижала его голову к своему плечу.
— Устал?
— А то ты не чувствуешь, — буркнул он.
Веклинг подошел к нам и сел рядом, обхватив колени руками.
— Холодает, — сказал он.
Дарсай высвободился из моих объятий и лег на каменную поверхность, вытянувшись во весь рост. Он устроил голову у меня на коленях и закрыл глаза. Я погладила его волосы, он вздохнул, но ничего не сказал. Веклинг молчал, и я тоже молчала.
Сгущалась ночная тьма, птицы все кричали и кричали.
— А знаешь, — вдруг сказал веклинг, — ведь когда-то он был очень красив.
Я невольно улыбнулась.
— О чем ты?
— Это правда…
— Да, нет, я верю, — сказала я и, наконец, решилась, — Глядя на тебя, совсем не трудно поверить в это.
