то преврати этого жениха во что-нибудь до состязания и вся недолга, никто и не узнает. Ты же превращатель.
— Это нечестно, — возразил я.
— А состязаться с превращателем в стрельбе тоже много чести не надо, — хмыкнул Норд.
— Знаю… Но с чего я должен им уподобляться?
— А с того, что ты — «поганый превращатель», — хихикнуло Зеркало. — Только не уподобляться, а переплюнуть в коварстве.
— Иди ты!
Да, вот так, из героев в олухи… Не ожидал.
Вскоре явилась Верения, таща за руку Гила. Не то что бы он упирался, но плёлся с явной неохотой. Я вскочил:
— А его зачем приволокла?
— Не понимаешь? — искренне удивилась Верения. — Темнота! Это и есть твой учитель.
— Гил?
— Он отличник.
Да уж, не думал, не гадал, что когда-нибудь мой бывший соперник, которого я хотел вероломно превратить, будет готовить меня к состязанию с нынешним соперником. Хотя, Гил-то выходит мне и не конкурент. Гил нахмурился.
— Поверь, я и сам не в восторге, — предупредил он. — Но попробую научить чему смогу. За три-то дня…
— Уже за два, — подсказала Верения.
— Тем более. И ради этого мне придётся пропустить занятия.
А я-то считал его ботаником.
— Тренироваться будем на стрельбище, пока никого нет.
— А я думал, стрелки беспрерывно стреляют.
— До обеда — теоретические и лабораторные занятия.
— Может не стоит меня учить?
— А ты уже и сдался? — Гил усмехнулся.
Ещё он будет меня подначивать!
— Нет. Тебе не следует тратить время и чем-то жертвовать…
— Я делаю это ради Астры. И Селем мне не друг.
Несложно было догадаться.
— Ладно. Когда начнём?
— Прямо сейчас, у нас ещё часа полтора.
— Так ты вытащила его с занятий? — я подозрительно глянул на Верению. Пожав плечами, она уселась на мой пенёк.
— Не смертельно… Ой, мальчики, а можно я тут посижу и посмотрю?
— Оставайся, мне-то что, — буркнул я, а Гил протянул свой лук со стрелами и сказал:
— Пробуй.
Пришлось вспомнить детские игры в Робина Гуда. Мы собирались в парке, мастерили луки и стреляли по банкам. У моих приятелей были из тополя. Как раз тогда на улице спиливали тополя. А мне отец сделал черёмуховый…
Я уже с полчаса целился по мишеням и воспоминания ничуть мне не помогали. После тех игр я лука в руки не брал. Гил наблюдал за мной, учил направлять стрелу, показывал, как правильно держать лук и натягивать тетиву. А после часа таких упражнений покачал головой и сказал:
— Зря ты в это ввязался. Ты ведь даже не новичок. Искусству стрелка за день не научишь…
— Это как посмотреть, — заметила Верения, — и куда.
— Мастерству превращателя тоже долго учатся, сам понимаешь… и написателя… — продолжал Гил. — На это уходят годы. А тут…
— Придётся постараться, — Верения хитро улыбнулась. Нет, что-то здесь не так. Я слишком хорошо знал командорскую дочку.
— А сколько лет учатся в школе стрелков? — поинтересовался я.
— Четыре года. И способности нужны… а ты — превращатель, но никак не стрелок.
Знал бы он, как я стал превращателем. Норд же лишь посмеивался. Ситуация его явно забавляла.
— Видишь ли, Кеес, — добавил Гил. — Селем — сильный противник. А ещё и потомственный стрелок. И очень знатного рода. Его мать — сестра графа-оленя.
— Значит, он — мальчик-олень?
— Нет. В отца пошёл. А отец его — лорд Фэрхауна, рыцарь Алмазного ордена, совладелец точильной фабрики и ранее приближённый короля Тёрна, — Гил прошептал это, боязливо оглядываясь. Верения прыснула.
— Алмазный лорд, говоришь. Да с тех пор как Граффити завоевали Точин, король Эронк прибрал к рукам Алмазный кряж и лорды у него в подельниках. А фабрику закрыли. Оставили лишь мастерскую для производства королевских точилок. Если так дело пойдёт, то этим лордам нечем будет задницу прикрыть.
Не девчонка, а большая феглярийская библиотека. Недаром она там ночевала.
— Колючий у тебя язык, девочка, — покачал головой Гил. — А лордам Междуречья нынче и впрямь несладко.
— Так бывает, когда предают своего короля и бегут, поджав хвост, вместо того, чтобы сражаться с честью, — жёстко парировала Верения. — Поделом! А теперь их же сыновья рассуждают о чести. Лицемеры! Я не позволю им опозорить Кееса… Занимайся, и всё будет хорошо.
Последние слова были адресованы мне. И она сказала это так уверенно, что я испугался. Однако мы с Гилом вернулись к стрельбе, и оставшиеся полчаса он пичкал меня теорией.
— Пойми. Научиться метко стрелять — это лишь треть дела. Настоящий стрелок управляет не полётом стрелы, а полётом мысли. Лук и стрела — всего лишь инструменты. Когда стреляешь из заколдованного лука, то мысленно сам направляешь стрелу. И она летит, покорная твоей воле. Для того она и зачарована. Ты направляешь её и возвращаешь в нужный момент. Поэтому все стрелки должны в совершенстве знать географию, метрологию и метеорологию. Мы изучаем карты, ландшафты, измеряем градусы и прокладываем курсы в любую погоду и время суток. Это важно, знать малейший сантиметр пути, чтобы не сбиться с курса и вовремя доставить стрелу с посланием. Обычно за стрелками закреплёны определённые маршруты. Но в Летящих стрелах учат стрельбе в любом направлении. В других клубах этого нет. Поэтому многие стремятся попасть сюда, но не все проходят испытания. А сейчас в клубе более сотни студентов.
— Как вы размещаетесь? — удивилась Верения.
— Половина учеников живут в городе… Ого, пора закругляться, завтра продолжим, а то скоро набегут студенты.
Верения подскочила с пенька.
— Спасибо, Гил. Ты — замечательный учитель.
— Пожалуйста, — смущённо ответил он и удалился.
— Как тебе? — лукаво спросила Верения.
— Никак, — ответил я и направился в деревню. Она не отставала.
— Пустая затея, мне не быть стрелком.
— Ещё не послезавтра, — загадочно улыбнулась Верения и умчалась куда-то, оставив меня посреди лесной полосы.
Поразмыслив немного, я двинулся к реке кружным путём. Теперь мне почему-то не хотелось встречаться с Астрой.
В тот вечер мы ужинали в трактире и там же ночевали. Было людно. Говорили все разом, обсуждая разбойников, что недавно объявились в Приречных лесах.
— Грабят обозы и торговые баржи из Перегама, — рассказывал трактирщик, подливая вина усатому
