– Сейчас я разговаривал с тем самым Джоном Борджем, который во время войны служил в форте Тинье. Ему уже далеко за восемьдесят, но он достаточно крепкий старик. Он согласился поехать с нами на лодке. Лодка принадлежит его внуку, и он охотно согласился нам помочь. Завтра воскресенье, и я могу весь день быть с вами. Я полностью к вашим услугам.
Я перевел предложение Камилери Таврову и горячо поблагодарил мальтийца за помощь. Мы договорились встретиться завтра в два часа дня возле паромной станции и на этом распрощались.
Прогулявшись по набережной в сторону Маноэль-айленд, я обнаружил два заведения, в которых охотно питались местные и брали еду «тэйкофф» – то есть навынос. Первое предлагало турецкую кухню и уже этим меня не устроило, зато во втором весьма недорого продавали куриное филе с картофелем фри. А самое главное: я обнаружил там хорватское пиво «Лашко», которое нравилось мне гораздо больше, чем немецкое, не говоря уже о местном «Чиске». Взяв еду навынос, мы с Тавровым уселись на набережной и поужинали.
– В первый раз пытаюсь сэкономить деньги клиента, – заметил Тавров, открывая банку с пивом.
– Вы лучше спрячьте банку в пакет, – посоветовал я. – Вдруг у них тоже дерут штрафы за распитие пива в общественных местах.
– Мы тут полдня гуляем, а я еще ни одного полицейского не видел, – возразил Тавров, но банку на всякий случай спрятал.
Вечером я долго не мог уснуть: Тавров уснул раньше и оглашал комнату могучим храпом. Я курил в открытое окно, созерцая безрадостный музыкально-сантехнический колодец. В ресторане на крыше веселились вовсю: слышался громкий смех, периодически звенели бутылки. Я подумал, что наши соотечественники отмечают приезд, но, прислушавшись, понял, что это итальянцы. А еще говорят, что только русские на отдыхе себя ведут нескромно!
Джон Бордж совсем не был похож на среднестатистического мальтийца: высокий тощий старик, удивительно энергичный для своего возраста. Внешне он напоминал Гргу Питича из знаменитого фильма Кустурицы «Черная кошка, белый кот». Моторной лодкой управлял его внук: в противоположность деду – хорошо упитанный мужик лет двадцати пяти.
Всю дорогу до форта Тинье славный ветеран рассказывал о своей службе в береговой охране: ночные бдения возле орудий, ежедневные бомбежки итальяно-немецкой авиации. Я спросил его про входы, которые он заделывал, и, в частности, про тот, что выходил на Драгут-пойнт.
– Да, было несколько дыр, про которые никто не знал, куда они ведут, – на удивление быстро вспомнил старик. – Командир приказал их заложить блоками известняка. Мы так и сделали.
– А разобрать кладку можно? – поинтересовался я.
– Разве что динамитом! – рассмеялся ветеран. – Или отбойным молотком. Много работы! Кому это нужно?
Он протянул мне бинокль и указал рукой в сторону берега, где виднелось круглое здание форта.
– Вот тут в скале был выход!
Я посмотрел в бинокль на место, указанное стариком. Мощная оптика приблизила скалистый берег так, что казалось, до него можно дотронуться рукой. Неровная поверхность желтой скалы проплывала в окулярах. И вдруг я увидел такое, что чуть не выпал за борт от волнения: в скале над грудой камней чернело отверстие.
– Замуровали? – усмехнулся я. – А это что?
И я протянул бинокль старику. Тот долго подстраивал оптику под старческое зрение, потом удивленно присвистнул.
– Странно, – недоуменно сказал он. – Мы оставили только тот большой вход со стороны Слима-крик. А со стороны моря заделали все дыры!
– Правь к берегу, Винсент! – крикнул Камилери парню. Через пару минут мы причалили к берегу. Я выскочил из лодки первым и, рискуя переломать ноги на обломках скал, побежал к черневшему в скале отверстию.
Нет, старик не ошибался. Было видно, что проход был когда-то заложен каменными блоками: несколько штук остались по краям прохода, остальные были разбиты на куски – судя по всему, отбойным молотком – и валялись поблизости.
– Надо обследовать ход, – дрожа от нетерпения, предложил я Камилери.
– Но у нас нет фонаря! – возразил Камилери.
– Это у вас нет фонаря, – с апломбом сообщил я. – А мы захватили на всякий случай и фонарь, и веревку.
И надо было еще захватить обувь поудобней. Ладно, все не предусмотришь. Я, Тавров и Камилери один за другим пролезли в узкий проход. Освещая фонарем дорогу, я возглавлял шествие по извилистому проходу. Мы прошли, наверное, метров сто, и вдруг проход раздвоился.
– И куда теперь? – обескураженно спросил меня Тавров.
Я не ответил, освещая стены фонарем и внимательно оглядывая их. И не зря! На стенке левого прохода я увидел глубоко выцарапанную букву «А». Я бросился ко входу во второй коридор и почти сразу обнаружил там на стене букву «В».
– Абака, Валерий Иванович! – возбужденно вскричал я. – Абака укажет нам путь!
Тавров и Камилери переглянулись и недоуменно уставились на меня.
– Неужели не понятно?! – нетерпеливо воскликнул я. – Абака! Пять букв: «Эй», «Би», «Эй», «Си», «Эй». Это створные знаки! Первая буква «Эй» – ею обозначен левый коридор. Идемте!
Метров через тридцать коридор разделился на три прохода. Я разыскал над средним выцарапанную букву «В» и устремился по нему дальше. Метров через двадцать я чуть не упал в пробитый посреди коридора большой колодец с выбитыми в его стенах винтовыми ступенями. На первой ступеньке я увидел отчетливую букву «А» и уверенно заявил:
– Нам сюда!
Колодец с винтовой лестницей привел нас в зал, откуда лучами расходилось сразу пять ходов. Я быстро нашел обозначенный буквой «С», но он метров через пятьдесят привел нас в тупик. Я разочарованно огляделся. Все, тупик. А где же последняя буква «А»? Я осветил неровный каменный пол и увидел лежащие грязно-серые куски чего-то, похожего на плотную паутину. Камилери поднял один из кусков, и он развалился у него в руках.
– Это ткань, – уверенно сказал он. – Очень старая, как будто закаменела вся. Похоже, что нас кто-то опередил. Смотрите!
И он указал на небольшое отверстие в стене под самым потолком. Я увидел рядом с отверстием нацарапанную букву «А» и решительно сунул в отверстие руку. Однако пальцы нащупали лишь холодную поверхность камня. Если это и был тайник, то он опустел до нашего прихода. Камилери поднял с пола камень и вложил его в отверстие. Камень вошел так плотно, что, не зная про отверстие, его можно было и не заметить.
– Видимо, в ткань был завернут ятаган, – сказал я. – Похоже, что ткань того времени.
– Какой ятаган? – не понял Камилери. Я вкратце поведал ему про «Хронику Драгута». Камилери очень удивился: Русанов ни словом не обмолвился об этом. Тем временем Тавров что-то поднял с пола и произнес, рассматривая находку:
– Недавно тут были. Окурок сигары совсем свежий. Русанов, насколько я помню, не курит.
Тавров достал из кармана целлофановый пакетик от сигаретной пачки и аккуратно уложил туда окурок. На фига он ему?! Вот уж ментовская привычка к сбору улик и всего, что их хоть отдаленно напоминает. Силы покинули меня, я присел на корточки и обессиленно привалился к стене. Интересно, это сам Игорь забрал ятаган? Или кто-то узнал его тайну?
– Вот что странно, – нарушил молчание Камилери, разглядывая ткань. – Посветите мне, Слава.
Я посветил.
– Смотрите, ткань словно отвердела. Видимо, многовековая пыль и плесень дали такой эффект. Если бы ее развернули недавно, то она бы распалась на несколько кусков, которые сохранили бы форму предмета, завернутого в эту ткань. Ну как если бы ее пропитали цементным раствором!
– Так оно и есть, – устало ответил я. – Вот они, эти несколько кусков.
– Да, но ни на одном из них нет отпечатка предмета, который был завернут в ткань. Куски
