проветриться на мотоцикле. Или выпить с друзьями. Или отправиться на многообещающее свидание. Да, ему однозначно еще есть чем заняться. Тратить это время на починку дома? Строить шалаши и возиться с лодками? Нужно срочно убираться отсюда.
У него нет ни семьи, ни малейших перспектив в этом направлении. В сторону Элли Макс старался не смотреть.
— Я еще подумаю, — сказал он, — хотя кажется, что сейчас мне требуется что-то другое. Но спасибо за экскурсию.
— Никаких проблем. Дом еще не выставили на продажу, так что у вас есть немного времени. Думаю, мы внесем его в каталог на следующей неделе.
Они вышли, и Джина заперла дверь.
— Мне пора. — Она подмигнула Максу. — Я сегодня встречаюсь с Риком.
Макс наблюдал, как она села в свою спортивную машину и укатила прочь так, что гравий брызнул из-под колес.
Проклятье, он сам хотел встретиться с Риком! Рвануть куда-нибудь подальше отсюда. Пропустить по паре стаканов. Вырваться из этой параллельной реальности с большими домами, шалашами в зарослях, младенцами, которых нужно как-то назвать, и ни на кого не похожей женщиной с манящим запахом.
Да что, черт возьми, вообще стало с его жизнью?..
Всю обратную дорогу Макс молчал. Элли тоже. Она видела его лицо, когда Джина уехала, напоследок сообщив о свидании с Риком. Макс ревновал. Он сам хотел бы пойти на свидание с Джиной. Повеселиться. А вместо этого должен быть с ней. Возможно, он только сейчас осознал, что лишил себя шансов поразвлечься с Джиной — ведь она считала, что у него есть жена и ребенок. Если бы она уже не уловила атмосферу во время осмотра дома, сейчас по выражению его лица она бы точно поняла — у их игры истек срок годности. Эфемерная надежда на то, что Макс хотя бы немного задумывается о семейной жизни, окончательно перешла в область фантастики. Как и этот волшебный, замечательный дом на холме, заботливо укрытый в зарослях от внешнего мира.
Мышонок, как нарочно, начала капризничать, как только они вернулись, словно хотела выгнать Макса из квартиры. Да и сам он был не очень расположен здесь оставаться. Он отправил несколько эсэмэсок, переоделся и уехал.
— Поеду проветриться с Джетом, — сообщил он, выходя из комнаты в том самом кожаном костюме, который она на нем не видела с самого дня знакомства.
Он выглядел безумно сексуально. Она стояла, держа на руках плачущего ребенка, и понимала, что с этим мужчиной у нее нет и не будет ни малейших шансов. Макс снял с вешалки в прихожей свой шлем.
— Не жди меня к ужину. Мы, скорее всего, куда-нибудь заскочим.
Куда-нибудь, где толпа народу — в особенности привлекательных девушек, не обремененных детьми. Музыка, танцы и веселая атмосфера — как раз то, что нужно двум молодым врачам в свободное от работы время. Максу, конечно, не терпится сбежать — но, к его чести, у двери он остановился:
— Ничего, что оставляю тебя одну?
— Все в порядке. Хорошего вечера, Макс.
— Никому не открывай. И пиши мне, если что-то случится.
— Все будет хорошо. — Элли представила, какое лицо будет у Джета, если Макс вдруг получит от нее CMC с просьбой о помощи.
Она прямо-таки видела этот суровый взгляд и слышала, что он скажет лучшему другу. «Избавься от нее, дружище. У тебя одни проблемы с тех пор, как она здесь появилась».
Мышонок долго не хотела успокаиваться. Элли ее покормила и приласкала, искупала и переодела. К тому времени, как дочь наконец заснула в своей кроватке, Элли чувствовала себя очень усталой. Но у нее были и свои дела.
Через час она распечатала и заполнила анкету для работы в Мельбурнском госпитале, в котором были свои собственные ясли, куда принимали детей от шести недель. Она нашла конверт, сунула в него бумаги, запечатала и после этого закрыла глаза и вздохнула с облегчением. Она знала, куда двигаться. У нее снова было будущее.
Она понимала, что ей совсем недолго оставаться рядом с Максом Мак-Адамом. Значит, нужно наслаждаться каждой минутой.
Что-то изменилось. Макс не мог толком разобраться, что именно, но считал, что ночь, проведенная с Джетом, прочистила ему мозги. Довольно неожиданно, учитывая, что в результате он оставил мотоцикл возле его дома, рано утром уехал домой на такси и потом проснулся с невероятной головной болью.
На следующий день Элли была до крайности предупредительна и почти не попадалась ему на глаза. Она отправилась в магазин и купила коляску, а потом ушла с Мышонком на прогулку. Он их почти не замечал, и прошло несколько дней, прежде чем он понял, что по-прежнему не обращает на них внимания.
Нет, это было не совсем так. Он знал, что у них все в порядке, и это не создавало никакого напряжения. Вот, точно. После того как он пережил прилив страха, что закончит свою жизнь в кресле- качалке на веранде, упустив все возможности, в его жизни вдруг появились неожиданная ясность и спокойствие.
К этому выводу Макс пришел, приглядывая за Мышонком однажды поздним вечером, пока Элли принимала душ. Мышонок не спала, и он взял ее на руки, но она не была голодна и не плакала, так что он просто сидел на диване, положив ее себе на колени. Она сжимала его большие пальцы своими крошечными кулачками и смотрела на него с потешно серьезным выражением.
— Как дела? — спросил Макс. — У меня был хороший день. А у тебя?
Это действительно был хороший день. Да и вообще вся неделя выдалась неплохой, много интересных случаев. Как выяснил Макс, лучший способ выговориться — это, приходя домой, встречать кого-то, кому искренне интересно, чем он весь день занимался. Когда они с Риком и Джетом жили вместе, каждый из них был не очень-то склонен пересказывать произошедшее на работе, но Элли наслаждалась его рассказами. Она задавала вопросы, которые наполняли его ощущением гордости за хорошо сделанную работу. Порой даже заставляли задуматься, как в следующий раз сделать еще лучше. А иногда — что ему больше всего нравилось — ему удавалось ее рассмешить. Как сегодня.
— Так вот, прибегает этот парень — так, словно за ним гонятся все силы ада. Бледный как полотно. Одна рука обмотана окровавленным полотенцем, а в другой — пачка замороженных овощей. И говорит, что нечаянно отрубил себе палец и что он здесь, в упаковке с горохом. И валится в обморок прямо на пол.
— Не может быть! Что же ты сделал?
— Приготовил первое травматологическое. Позвонил в нейрохирургию, и оказалось, что Рик там по каким-то своим делам, и его очень интересует перспектива пришивать палец, и потом…
— Что?
— Мы разматываем полотенце и видим, что он отрезал только маленький кусочек сверху и там просто небольшая ранка. Обошлись куском пластыря.
Элли мягко, мелодично рассмеялась, и Макс почувствовал удовлетворение, что смог развлечь ее. Это заставляло его чувствовать себя… важным. Так или иначе, это было приятное чувство.
— Я скучаю, — призналась Элли. — Возможно, это потому, что я вряд ли смогу себе позволить долго сидеть дома с ребенком. Я бы хотела вернуться к работе, и знаешь что?..
— Что?
— Я думаю, в следующий раз я поступлю в травматологическое, а не в хирургию. Например, ты каждый день имеешь дело со смертью. Исход может быть каким угодно, это непредсказуемо. Это вызов, который хочется принять. Я понимаю, почему тебе там так нравится.
А Макс начал понимать, почему Элли хотела бы подольше сидеть с ребенком. Он наблюдал, как меняется личико малышки у него на коленях. Нахмуренные бровки, придававшие ей сердитое выражение, и сморщенный носик — как будто она вдруг почуяла какой-то неприятный запах. Маленький ротик был приоткрыт, и кончик языка то высовывался, то снова скрывался. Макс вдруг заметил, что сам делает то же
