комсомольцы!
Класс пораженно вздохнул.
- Ну и пусть хочет, - неожиданно вывела учительница, успокоившись. Это - право каждого ребенка. Хотеть. А мы обсудим, достоин ли ребенок Ленинского комсомола или нет.
- Как ее зовут? - спросил Фет шепотом у своего приятеля Валерки.
Тот пожал плечами, потому что сам посещал школу нечасто.
Тогда Фет решил обратиться к ней официально.
- Товарищ Пояркова! - сказал он. - Зачем меня обсуждать? Не хотите меня принимать, и не надо! Лучше ведите свой урок, товарищ Пояркова, а меня не трогайте!
- Молчи, паразит, - ответила классный руководитель. - Мы - твой коллектив. И должны дать тебе рекомендацию, достоин ли ты комсомола или нет. Медведева, начинай!
Наташка Медведева, сидевшая на передней парте, покорно встала. Ее в классе любили и уважали. Любили за то, что у нее были полноватые и вместе с тем длинные ноги, которые она показывала время от времени народу, задирая юбку. А уважали за то, что она не позволяла к этим ногам прикасаться. Фет пару месяцев просидел с ней на одной лавке и наблюдал, как из накрученной шишки на голове вылезает капроновый чулок. Тогда многие подкладывали чулки под волосы, мода была такая, сексуальная, кстати сказать, мода...
- Федор не плохой, - сказал Наташка, - но и не хороший. Знаете, он какой-то никакой. Циник с холодными глазами, вот кто он!
'Сдала! - ужаснулся про себя Фет. - Вот дура! И циника зачем-то приплела!'
'Циник с холодными глазами' уже был раз использован Наташкой в сочинении про Печорина. Сейчас она повторилась, наверное, оттого, что получила за это сочинение 'пятерку'.
- Ладно, на место! - приказала ей Пояркова. - Малафеева, продолжай!
Со скамейки встала полноватая Люся в не очень чистом белом фартуке со следами перхоти на плечах. Хорошая девочка, но до тех пор, пока ее не трогали.
- Федор притворяется, - доложила она. - Притворяется больным. Но он орал 'Королеву красоты' на школьном вечере. Больной человек не может так орать!
- Именно больной человек и может! - сказал бас на задней парте.
В классе раздались смешки и тут же погасли.
- Ну и что из этого следует? - попыталась подбить бабки учительница. Нужен ли больной человек Ленинскому комсомолу? Достоин ли Федор такой чести?
- Достоин! - вдруг нагло произнес Витька Карпов.
Фет вздрогнул и воспрянул духом. В кипящей океанской волне показалась спасительная для него щепка.
От Витьки Карпова можно было ожидать всего. Один раз на спор он вылез из окна третьего этажа и спустился по стволу тополя в школьный двор. В другой раз купил у физрука бутылку водки, которой тот торговал из-под полы после уроков, и выпил ее из горлышка без закуски.
- Встать! - крикнула Пояркова. - Давай аргументы!
- А какие тут аргументы? - пробормотал Витька. - Во-первых, больной. Во-вторых, циник с холодными глазами. Всё за него. Для комсомола как раз подходит.
- Ах, вот вы как? - задохнулась классный руководитель и, не зная, чем возразить, прибегнула к своему любимому методу: - Сесть, встать! Сесть, встать!
Это была команда сродни собачьей и упражнение сродни физкультурному. Класс по приказу вставал и садился, садился и вставал. На первом десятке это немудреное занятие разгоняло кровь, но на втором начинало утомлять, действуя угнетающе на ноги и торс.
- Сесть, встать! - командовала Пояркова. - Сесть, встать!
Когда в классе установилась полная тишина, так что можно было услыхать весеннюю муху, бившуюся в стекло, торжественно произнесла:
- Аргументум ад рем!
И ее понял бы Торквемада.
- Аргументум ад рем, слышишь, Карпов?! Идите!
Махнула указкой, выпуская класс на свободу.
Поднялся вихрь, пыль взлетела к потолку. Будто пробку выбили из бутылки, и струя хлестнула через край.
А когда брызги рассеялись, то один лишь Фет спешил к выходу, потому что вечно не поспевал за своими товарищами.
- Погоди, - остановила учительница. - Какие выводы ты для себя сделал?
- Аргументум ад рем, - ответил Федор, сбавив шаг. - Рано еще в комсомол... Подрасти надо. Подтянуть успеваемость.
- Правильно, - одобрила Пояркова. - Даже корова мычит, мычит, а потом скажет человеческое слово, - и наклонилась к Фету, так что он почувствовал вкус ее горького дыхания. - Евреям там вообще не место!
- А разве я - еврей? - поразился Фет. - Я - грек, и то наполовину.
- Это - одно и то же, - сказала Пояркова радостно.
У мальчика отлегло с души. Если Пояркова радовалась, то, значит, репрессии позади, конгрегация веры уходит в отпуск, и Савонарола подметает школьный двор на общественных началах.
Фет отправился домой с облегченным и радостным сердцем, - в Ленинский комсомол вступать не надо, следовательно, за идеалы коммунизма будут бороться другие, например, Наташка Медведева. 'Пусть себе борется, разрешил мальчик. - Но как бы она и не поехала за меня в Лондон!'
До пятого класса средней школы Фет считался лидером в своем коллективе, сбивая с ног кулаком и правого, и виноватого. Этому помогали его немалый вес и то обстоятельство, что школа при педагогическом училище была в меру интеллигентной, то есть народ там водился жидкий, не драчливый, а если что и делал предосудительного, так только рассказывал про одну отличницу, будто она любит рассматривать трусики своих подружек.
Но в меру интеллигентная школа учила детей лишь четыре года, довольствуясь рассказами о трусиках и не подготавливая к большему. Когда же потребовалось от слов перейти к делу, то всех загнали в учебное здание номер 306, где в первый же день Фет получил по морде ни за что от мальчика с пронзительно- синими и пронзительно-злыми глазами. Для Фета это было открытием - оказывается, в мире наряду с газировкой, мороженым и рок-н-роллом есть пронзительно-злая синева с немотивированным ударом в челюсть.
Когда-то здесь учился сам Боцман, личность легендарная, писавший в тетради вместо решения задач теплое поздравление: 'С приветом, Боцман!'. Учителя, пораженные фантазией подростка, пугались и ставили ему 'тройки'. Другой местный лидер разжигал костры в коридорах школы и отрывал головы голубям. В общем, Фет под напором новых для себя обстоятельств сломался. Даже по географии он начал хватать 'неуды', не говоря уже о дисциплинах, где требовалось хоть какое-то соображение. Но прививка насилия дала, в целом, положительный результат - мальчик перестал драться и начал осваивать спасительную для своего поколения вегетососудистую дистонию.
- Что с комсомолом? - спросила мама, наливая ему красный борщ.
- Думают, - уклонился Фет от прямого ответа. - А письмо от Дикции не приходило?
Мама отрицательно покачала головой.
На следующий день Фет был на студии, пропустив под этим благородным предлогом школу.
Дядя Стасик пришел на площадку зеленый и мутный, словно бутылочное стекло. Мальчик слышал, как он бросил ассистентше:
- Всю ночь правил сцену. Да разве здесь что-нибудь исправишь?
Пока ставили свет, он поманил рукой Фета и спросил напрямую:
- Как тебе твоя роль?
Федор хотел соврать, уже рот открыл для вранья, но, против воли, вылетело:
- Роль - фуфло!
Дядя Стасик, услышав это, не удивился.
- А сценарий?
