- А вы представьте, Лаврентий Филиппович, - продолжал я его соблазнять, - что именно вам посчастливиться поймать важнейшего государственного преступника.
- Да ну! - продолжал сомневаться он. - Людей-то, конечно, выделить можно, - Медведев задумчиво потер подбородок. - Только дело-то, как я понял, деликатное!
Я подтвердил:
- Верно поняли, Лаврентий Филиппович, так что, заклинаю, не подведите!
- Ну, если вы настаиваете, - Медведев неохотно, но согласился.
Теперь я мог со спокойной совестью отправляться домой. Не успев переступить порог, я заявил Кинрю, что завтра же мы снова уезжаем в Студенку.
- Ну и ну, - развел руками Хацуми. - А можно поинтересоваться зачем?
- Обыскивать охотничий домик Радевича, - сообщил я ему и добавил:
- Да и Родиона Михайловича опередить не мешало бы!
- Я вижу, что Нелли была с вами достаточно откровенна, - резюмировал он.
- Кстати, - я огляделся по сторонам. - А куда подевалась Мира?
- Заперлась со слугой в своей в своей комнате демонов, - ответил Кинрю. - Колдует над чем-то, - японец к индийской магии почему-то относился скептически.
Мире в моем особняке были отведены три комнаты. Помимо спальни и будуара, она занимала еще одну, входить в которую строго-настрого запрещалось всем, кроме индианки и ее преданного слуги. Именно ее-то Кинрю и окрестил комнатой демонов. Располагалась она на втором этаже, слева по коридору.
Меня действия Миры заинтриговали, и довольно поспешно я поднялся по лестнице на второй этаж. Остановившись у запретных дверей, я прислушался, однако почти ничего не расслышал. Тогда я склонился и заглянул в замочную скважину. Напротив дверей горел зажженный камин, озаряя темное помещение багровым полусветом. Старый Мирин слуга плавил в железном ковше свинец, стоя на коленях. На его седые виски падали блики от огня. Рядом в глубоком кресле сидела Мира и что-то шептала на своем языке. На столике горели палочки с благовониями. Мне показалось, что из-за дверей распространяется стираксовый аромат. Чуть позже повеяло горьковатым запахом ладана с примесью можжевельника. Индианка привстала с кресла и бросила в огонь горстку кораллового порошка. Я отступил от дверей, позволив ей и дальше священнодействовать, и медленно спустился вниз. Судя по всему, она готовила для меня оберег, как и обещала.
Мира покинула свою комнату демонов только к вечеру. Я сообщил ей, что завтра уезжаю.
- Хорошо, что я успела вовремя, - сказала она. -Сваруп! - обратилась Мира к слуге, семенящему за ней следом. - Принеси пантакль, - попросила она. Старый индиец кивнул и исчез за дверью. Через некоторое время он вернулся в гостиную с амулетом. Свинец уже остыл, и я смог без опаски положить его на ладонь. Пантакль представлял из себя двойной ромб - два ромба, наложенные один на другой, с выгравированной древнееврейской буквой Алеф.
- Носите его, не снимая, - сказала Мира.
Я послушался ее и надел амулет на цепочку.
Эту ночь я спал как убитый. Однако утреннюю поездку пришлось ненадолго отложить, в связи с тем, что ни свет, ни заря в моем доме появился Медведев. О нем доложил мне мой камердинер. Я нскоро облачился в халат и спустился в гостиную.
- Что-то стряслось? - поинтересовался я на ходу.
- Вы оказались правы, - выдохнул Лаврентий Филиппович.
- Что с Нелли? - встревожился я.
- К счастью, обошлось без жертв, - сказал он в ответ.
- Ее пытались убить?
- Так точно!
- Радевич?
Лаврентий Филиппович замотал головой и сказал:
- Какой-то бродяга.
- Что еще за бродяга?
- Имени своего не называет, - ответил Медведев и уточнил:
- Мерзавец забрался в спальню Орловой через окно.
- И где он сейчас находится? - осведомился я, томимый предчувствием удачи, которая, грезилось мне, наконец обернулась ко мне лицом.
- В управе, - ответил надзиратель. - Если хотите пообщаться, милости просим. Эта скотина ранила одного из моих людей!
- Пообщаемся пренеприменно! - заверил я его. - Только позвольте переодеться!
- Поторопитесь, - настоятельно попросил Лаврентий Филиппович.
Я себя долго ждать не заставил и через полчаса, в сопровожденнии Медведева и Кинрю, мчался в управу в казенном экипаже.
На месте разбойника первым признал Кинрю:
- Да это же барский кучер! Он вас, Яков Андреевич, едва не зашиб в Полторацком переулке, когда вы подхватили свою простуду. Я же говорил, что запомню его в лицо! - глаза японца зажглись азартом. - Он мне еще по дороге в имение встретился. Помните, я вам об этом докладывал?
Я согласно кивнул.
- Ну, здравствуй, Евсей! - поприветствовал я его. От звука своего имени он вздрогнул, будто его кнутом ударили. Тогда я понял, что у Елены Николаевны Орловой прекрасная память на имена.
- Здорово, барин! - ответил он. - Чего тебе надо-то? поинтересовался Евсей не особенно любезно.
- Узнать, где прячется господин Радевич.
- Эко загнул, - присвистнул кучер. - С чего это ты взял, что я тебе своего барина задешево продам?
- А я тебе, Евсей, и не говорил, что задешево.
Кучер немного оживился, прикусил губу и сказал, посмеиваясь:
- Покупаешь - платишь, а продашь - заплачешь!
- Да не бойся ты, слез лить не будешь, - заверил я.
В конечном итоге мы условились с ним, что он проводит нас в охотничий домик, за что я обещал ему временную свободу и свое заступничество на суде после того, как он поможет нам отыскать сокровища, запрятанные Радевичем. По его словам, Родион Михайлович тоже собирался в свое поместье, однако места, где барин скрывался в Петербурге, так и не назвал. Евсей мне не особенно верил, но положение у него было безвыходное.
Сложнее всего было уломать Медведева отпустить лиходея на свободу. Он ему никак своего человека простить не мог, но все-таки поддался на мои уговоры после того, как я пообещал ему существенное денежное вознаграждение.
В этот же день мы выехали в Оршу, и все было бы прекрасно, если бы Евсея не угораздило сбежать от нас по дороге. Это случилось как раз на постоялом дворе, когда Кинрю пошел договариваться с хозяином, а я остался с Евсеем наедине. Толкнув меня в больное плечо, извозчик выскочил из экипажа. Я было бросился за ним следом, но мне преградила дорогу какая-то тяжело груженая телега, и кучер затерялся в толпе. Я стыдился Кинрю, который, однако, сказал, что невелика потеря. Говоря откровенно, слова его меня мало утешили, но делать было нечего, и я смирился с тем, что произошло.
Наконец мы приехали в Студенку, и надо было решать, что делать дальше. В том, что Демьян в имение нас не пустит, сомнений не оставалось. А вот Родион Радевич вполне мог находиться в усадьбе, и это меня нервировало. Быть от него буквально в каком-то десятке саженей и ничего не предпринимать!
Какой-то мальчишка помог нам отыскать сельского старосту, к которому я и обратился за помощью, представив ему бумагу от оберкоменданта, к которому я все-таки заехал в Борисове и лично засвидетельствовал свое почтение.
Староста долго рассматривал бумагу, чесал в затылке и, наконец, порекомендовал одного из крестьян в качестве проводника.
- Ивашка, - велел он пареньку лет пятнадцати. - Сбегай-ка к Поликарпу и кликни его сюда!
Поликарп оказался здоровущим мужиком с окладистой бородой, одет он был в длинный темно- коричневоый кафтан. Я показал ему империал, золотую монету достоинством в десять рублей. И за такую
