По сравнению со смертной алостью Хелгейта свет дома, который ему помнился, сиял какой-то высшей яркостью. Не было там хаоса бродячих звезд и форм жизни, управляемых Случаем - незрячим богом этих миров. Дома отсутствовала слепота, и Случаю там не было места. Там сновидец был сном, и сновидение - сновидцем. И пусть дома он слыл всего лишь стражем, охранником других сияющих сновидцев, через связь с тем, кому виделся он сам - со своей собственной более великой сущностью, но он знал, что не всегда ему быть стражем, что его сияние будет возвеличено стремлением, и в славе избрания и посредством собственного сна оно изменится к лучшему, к более яркому.
Но все это покрылось тенью, когда безымянная владычица включила его в свой сон. Поначалу вспыхнула ненависть к старому кобольду за то, что тот попросил к себе в сопровождающие Азофеля и внушил эту мысль владычице. Но теперь, восстановив свою прежнюю силу, Лучезарный ощутил неожиданный прилив великодушия к Рику. Ведь что такое сам кобольд, как не осколок сна владычицы? Разве может он не повиноваться своей сновидице? Кобольду, по милости которого Азофель втянулся в глубь этих холодных миров, было прощено причиненное страдание, если вообще не забыто. А судьба самих миров снова показалась не безнадежной. Он найдет это порождение тени и тогда уйдет домой - в свет.
Дома же все это покажется лишь странным сном. Все эти жизни окончатся смертью - как и его собственная, но его смерть известна ему. Он станет ярче, как все живущее в свете, и его сияние затмит тени, которые суть его мысли, и его 'я' воссияет среди теней ярче, чем в тесных рамках времени и пространства, а за пределами 'я' ждут другие измерения. Когда-нибудь он там и окажется.
Но эти несчастные существа, сплетенные из сновидений владычицы, ждет сомнительная судьба. Мысль о серьезном и верном кобольде, уходящем в пустоту, огорчала Лучезарного, и это его самого удивляло. Почему вдруг эта иллюзия стала ему небезразлична? И все же так стало. Чистосердечный кобольд сам не придавал значения тому, что он - всего лишь сон. Для него этот мир не менее реален, чем сам свет, чем родной дом Азофеля.
Неуклюжий Бройдо тоже вызывал у Азофеля незнакомые чувства. Кто такой этот эльф, откуда у него такое большое сердце? Зачем он покинул свой клан, чтобы служить какому-то кобольду? На все вопросы был один ответ - любовь. Любовь к этому сну, к стынувшим камням, вращающимся в холоде космоса, согретым лишь слабыми лучиками тлеющих звезд.
Любовь к темноте - понял Азофель, пораженный, что кто-то может любить эту маленькую и причудливую жизнь. Еще он понял, что жалеет тех, кто заключен внутри создания безымянной владычицы, в извилинах ее прихотливого разума.
Эти сочувственные мысли боролись в нем с той силой, которая влекла его домой. Азофелю хотелось найти создание тени, удалить его из сна и вернуться домой.
В свет.
Поглощенная из великанов энергия настолько оживила его, что он мог бы, если бы захотел, подняться и снова уйти в свет.
А там, за пределами сна, подождать, пока его опять позовет Рик Старый. Покинуть бы здесь эти иллюзорные жизни, приумножавшие его заботы. Что ему до этих подобий?
Но когда он понял эти создания, которых в их жалком существовании вела такая же страстная верность, что привязывала и Лучезарного к свету, он восхитился ими. Смехотворное и вместе с тем неодолимо глубокое желание обуревало его - говорить с этим старым кобольдом, с созданием тьмы.
Видя приближение Лучезарного, Рик Старый вскочил на ноги. Тени ночи отступили. У входа в пещеру стояло ледяное сияние в форме смертного. Форма остывала, и холодный ветер уносил жар клубами разноцветного дыма. Раскаленные тени меркли в ангельски-демоническом сиянии лица Азофеля.
- Лучезарный! - вскричал Рик Старый, оживленный излишком Чарма, уносимого в воздух. - Ты сразил великанов!
- Никого я не сразил. - Азофель стоял у входа в пещеру, и она сияла изнутри, как тигель с лавой. - Великаны по своей природе - иллюзия. Как и ты.
- И ты тоже! - радостно закричал кобольд, опьяненный жизненной силой. Теперь он уже мог смотреть стражу в лицо, потому что Азофель остыл уже до свечения снега под звездами. - Все мы - порождения вечности и Безымянных. Все мы сны!
- Я - не сон, - твердо возразил Лучезарный. - Я - свет.
- Другой сон, и все равно сон. - Рик был почти опьянен от счастья, что Лучезарный вновь в полной силе, и весело поддразнивал светоносное существо. - Все мы сделаны из большого ничто. Волны света на черной поверхности этого ничто. Мы распадаемся, ты меркнешь. Ха! Главное, что все мы меняемся.
- А тогда чего ты вообще мучаешься с этим поиском? - Рассыпав огненные волосы причудливыми нитями, Азофель шагнул ближе. - Брось ты этого, который из тени, и пусть владычица разбудит отца младенца. Сон кончится, и ни тебя, ни других обманок из материи и энергии больше не будет.
- Так не получится, Азофель. - Старый кобольд храбро смотрел в слюдяные глаза Азофеля. - Здесь на кону стоит нечто большее. Ведь ты это и сам понимаешь?
- Не понимаю. - Азофель презрительно оглядел оплавленную пустыню. - Но я должен тебе сказать, что кое-что чувствую - к тебе, к этому дураку Бройдо. Я лучше понял, вернув свою силу, что значит быть слабым. Ты слаб. А Бройдо еще слабее. И все же вы боретесь изо всех своих сил. Зачем?
- Младенец! - Сморщенное курносое личико озарилось ликованием. - Эти миры созданы не ради прихоти. Они для ребенка владычицы. Игра света и тьмы, пустоты и материи и - да! - добра и зла, вот силы, которые сформируют младенца. Они наполнят его пониманием страдания и сочувствия. Вот почему должны быть эти миры. И мы служим не им, а высшей цели.
Азофель скрестил руки на груди, прикрыл алмазные глаза и задумался.
- Откуда ты это знаешь?
- Я - кобольд-волшебник. - Рик Старый сообщил это как общеизвестный факт. - И моя магия - огонь. Я знаю, почему нет злых тварей внутри света и почему попеременно побеждает тьма. Я знаю, что кто-то очень древний сшивает их вместе победой и поражением. Жизнь каждого из нас - один из множества крошечных стежков, которыми зашивается эта рана - этот разрыв существования, как ты называешь его. Мы создадим свет из тьмы нашим страданием - нашим согласием страдать за то, что есть добро.
- Великие понятия для такого мелкого существа, - скептически наклонил голову Азофель.
Рик постучал пальцами по стреле:
- Я отдал все, чтобы удержать свой стежок между светом и тьмой. А ты, Азофель?
- Я - создание света. - Лицо его было спокойно, как стекло. - Я верен пославшему меня сюда.
- Это я знаю, - нетерпеливо отмахнулся Рик. - Я говорю о твоей душе, то есть я хочу сказать, какие у тебя чувства? Как ты соединяешь свой великий свет и обширную тьму этого творения?
Азофель покачал головой, явно задетый вопросами кобольда.
- Я хочу домой.
- В свет, я знаю. - Щеки Рика Старого пылали радостью. - Я отведал этой ночью твоего Чарма, и я бы и сам пошел с тобой, если бы мог.
- А ты можешь. - Азофель улыбнулся, и вспышкой молнии озарились снизу ночные облака. - Я отнесу тебя в Извечную Звезду. Оттуда вырастет твое лучистое тело. Может быть, наступит время, когда я увижу тебя в полях света, где обитаю.
- Вряд ли. - Кобольд поскреб узловатый подбородок и рассказал, что видел в трансе, когда Азофель поедал великанов. - Ты к тому времени станешь настолько ярок, что уйдешь из тех полей, где обитают души, уйдешь в яркость бесконечности.
- Ты знаешь, как устроена моя родина?
- Я знаю, как устроен огонь. Азофель протянул лучистую руку.
- Позволь мне отнести тебя в Извечную Звезду.
- Оставь. - Кобольд отступил, досадливо поморщившись. - Подумай о младенце. Подумай о грядущих веках. Ты это ощущаешь, я знаю. Иначе зачем бы ты вернулся говорить со мной? Ты чувствуешь, к чему стремлюсь я - и Бройдо. Загляни в любое из смертных сердец, и ты найдешь то же стремление. Да, мы живем ради того, что нам кажется реальным. Но не все ради одного и того же. Некоторые хотят больше света...
- А другие - больше тьмы. - Азофель с пониманием кивнул: пути домой не будет, пока работа не будет
