думаю, что людям все же нужно дать право выбора какую власть они себе хотят. На моей родине есть поговорка: 'Каждый народ имеет такое правительство, какое он заслуживает'.
Олег задумался.
- Пожалуй, ты права. Это звучит немного жестоко, зато справедливо. Если народ сам выберет себе плохое правительство, то ему не на кого будет пенять, кроме как на самого себя. - Он сделал паузу. - Хотя нет. Как свидетельствует история, народ почти никогда на себя не пеняет. Он всегда находит виновников своих бед - либо внешних врагов, либо внутренних. Я смотрел много всяких хроник из прошлого разных планет, но ни разу не видел, чтобы на демонстрациях протеста люди несли транспаранты вроде: 'Позор нам! Это мы сами выбрали себе такую власть'.
Я пристально посмотрела на него.
- А ты, оказывается, циник. Не ожидала.
Олег тихо вздохнул:
- Я не циник. Просто порой становлюсь пессимистом. Наверное, сказывается влияние Вейдера и Ани.
Он склонился над консолью управления и подкорректировал курс автопилота, с тем чтобы флаер поднялся на максимально дозволенную правилами воздушного движения высоту. Затем щелкнул выключателем, и свет в кабине погас. Остались только тусклые огоньки на панели да сияющие в ночном небе звезды.
Я ожидала, что Олег сейчас полезет тискать меня и целовать, и уже приготовилась дать ему отпор. Но оказалось, что ничего подобного он не замышлял. Он просто откинулся на спинку кресла и устремил взгляд вверх, сквозь прозрачный потолок флаера.
- Рейчел, - тихо спросил он, - что ты чувствуешь, когда смотришь на звезды?
- Ну... наверное, восторг, благоговение, - ответила я.
- А мне становится грустно. Я думаю о далеких свободных мирах, где живут люди, которым открыта дорога в космос, и мне... мне хочется плакать. От зависти, досады, от собственного бессилия. Чем я хуже других? Почему я не могу летать к звездам?.. - Олег резко повернулся ко мне. - Это несправедливо, понимаешь! Я не хочу прожить всю жизнь прикованным к планете. Не хочу!... Не хочу...
В полумраке его лицо показалось мне таким близким, таким родным, таким похожим на...
Нет, нет, это всего лишь наваждение! Этого быть не может, но...
Я сама не почувствовала, как придвинулась к Олегу вплотную и положила руки ему на плечи.
- Не мучь себя, милый, все будет хорошо. Ты полетишь в космос, обязательно полетишь. Мы вместе полетим. Верь мне - я знаю, что говорю. Я подарю тебе звезды, дай только срок. - А уже про себя добавила 'Мне это не впервые'.
Олег поцеловал меня. Я не стала сопротивляться и лишь крепче прижалась к нему. Всю дорогу мы просидели в обнимку, целуясь и говоря друг другу ласковые слова. Таблетки, которые я все же прихватила с собой, не понадобились. Нам и так было хорошо.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
СТЕФАН: НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
23
- ... Вот такой вышел расклад, - подытожила Рашель, закончив пересказ своей беседы с наследным принцем. - Затея с 'подсадными утками' не выгорела. Но задание нельзя назвать полностью проваленным, мы все-таки кое-что выяснили. А главное, вышли на Павла, и он согласился с нами сотрудничать. - Она напряженно посмотрелажна меня. - Ведь мы с Эстер правильно поступили, да?
- Да, солнышко. Вы поступили так, как должны были поступить, - ответил я, все еще колеблясь, следует ли говорить дочери всю правду или лучше по-прежнему держать ее в неведении.
Но Анн-Мари рассудила за меня. Вскочив с кресла, она прошлась по комнате, удовлетворенно потирая руки.
- Нет, надо же, получилось! Я не верила, что получится, но вот на тебе... Ай да Дюбарри, ай да сукин сын! Как здорово он все просчитал!
Рашель вопросительно уставилась на нее, затем снова перевела взгляд на меня:
- Что это значит, папа?
- Так замышлялось с самого начала, - объяснил я. - Главная цель вашей миссии как раз и состояла в том, чтобы связаться с Павлом. Он объяснил вам причины, по которым отказывался вступать в контакт с нашей разведкой. Командование уже давно подозревало, что тут дело не в нем самом, а в его ближайших соратниках, которые не хотят ни с кем делиться своим влиянием на цесаревича и к тому же не доверяют взрослым. Наши и так и этак пытались подступиться к Павлу, но безрезультатно. А недавно Дюбарри с Лефевром задумали хитроумный план и задействовали в нем группу школьников, которых несколькими месяцами раньше отобрали для внедрения в эту организацию. Вы не были 'подсадными утками'. Если употреблять охотничью терминологию, то вас использовали для 'ловли на живца'.
- Погоди! Ты хочешь сказать, что наше разоблачение было подстроено специально?
- Да, Рашель. Это был тонко просчитанный ход. Хотя должен признать, что я тоже сомневался в его эффективности. Но Дюбарри оказался прав: ребята клюнули на приманку и решили поиграть с вами. А Павел, вопреки их планам, поступил именно так, как мы и надеялись.
Дочка обиженно надула губы:
- Вы нам ничего не сказали. Все это время вы обманывали нас.
- Так было нужно, чтобы вы вели себя как можно естественнее.
- Ну ладно, с остальными понятно, - не унималась Рашель. - Но я...и Валько. Мы возглавляем группу, мы должны были знать. Это нечестно.
Я замешкался с ответом, так как чувствовал себя немного неловко, и тут вмешалась Анн-Мари.
- Мичман Леблан! - резко произнесла она, отбросив нашу игру в папу, маму и дочку. - Мне кажется, вы превратно понимаете ситуацию. Вы находитесь на военной службе, а не в скаутском лагере; командование не обязано отчитываться перед вами за все свои действия и объяснять те или иные решения. На войне каждый солдат должен знать ровно столько, сколько необходимо для успешного выполнения возложенной на него задачи. Не больше и не меньше. Честно это или нечестно - другой вопрос, который к делу не относится. Все упирается в целесообразность. Я ясно выражаюсь?
- Так точно, мэм! - ответила пристыженная Рашель.
- Вот и все, - сказала Анн-Мари уже мягким тоном и уселась обратно в кресло. - Инцидент исчерпан. Теперь я снова для тебя не 'мэм', а 'мама'.
- Хорошо, мама, - серьезно кивнула дочь. - Значит, наше задание можно считать выполненным?
- В основном да, - произнес я. - Но праздновать успех еще рано. Вы должны продолжать игру для прикрытия Эстер. Впрочем, не только для этого - даже в качестве 'засвеченных' агентов вы можете принести много пользы. Вы будете своего рода связующим звеном между нами и этими взбалмошными ребятами. За ними нужно присматривать, чтобы они не наделали глупостей.
- Мы присмотрим, - пообещала Рашель.
Вскоре дочка ушла к себе, а я по ее рассказу составил донесение, которое Анн-Мари затем зашифровала и отправила по секретным каналам связи представителю объединенного командования, возглавлявшему всю агентурную сеть на Новороссии.
Менее чем через четверть часа пришел лаконичный ответ, что информация получена и принята к сведению. Анн-Мари погасила терминал и повернулась ко мне:
- Ну, кажется, на сегодня все. Теперь можно идти спать.
'Да, спать, - подумал я. - Просто спать. Как всегда, каждый на своей половине кровати...'
За полторы недели, которые мы прожили здесь в качестве мужа и жены, за одиннадцать ночей, проведенных в одной постели, мое первоначальное и в общем-то банальное для мужчины желание заняться сексом с привлекательной женщиной переросло в нечто большее - в желание заняться с ней любовью. Я не знал точно, когда это случилось, но в последние дни меня все сильнее влекло к Анн-Мари, и наша игра в супругов порой казалась мне вовсе не игрой, а самой что ни на есть настоящей реальностью. Я чувствовал, что начинаю влюбляться, и это меня беспокоило - не столько потому, что Анн-Мари была моим сослуживцем и, мало того, подчиненной, сколько из-за Рашели. Я не знал, как отнесется к этому дочь, однако боялся, что не слишком благосклонно. Как я подозревал, в глубине души она еще питала иллюзию насчет того, что я снова могу сойтись с ее матерью. Но это были напрасные надежды.
- Что с тобой, Стив? - спросила Анн-Мари, мигом уловив перемену в моем настроении. - Почему ты
