спросил:
– Почему последний раз вы с Гусяновым поехали в Раздольное не в его джипе, как ездили раньше, а в вашей старенькой машине?
Крупенин вроде бы удивился такому вопросу, однако ответил спокойно:
– Вован сказал, что у джипа двигатель забарахлил.
– А ехать надо было срочно?
– Деньги за пистолет он пообещал мне отдать, ну и еще в долг – до десяти «лимонов».
– И когда отдал?
– Сразу, как приехали, Вован встретился с отцом. Через полчаса вручил мне «бабки», и мы засели в таверне. Там еще два раздоленских мужика к нам присосались.
– О чем Гусянов с ними говорил?
– О каких-то земельных паях. Мужики, нахлебавшись шампанского, стали бить себя в грудь кулаками, убеждая Вована, что никуда со своей землей рыпаться не будут и что, мол, Семен Максимович Гусянов – их лучший друг и кормилец. В общем, как я понял, это была наболевшая проблема Семена Максимовича.
– А у Владимира Семеновича своих «наболевших» проблем в Раздольном не было?
– Вроде бы, нет.
– Какой же «заказ» вы с ним собирались выполнить после застолья в таверне?
– Заказ?.. – Крупенин вскинул глаза на Бирюкова и сразу потупился. – Вован при Лизе терял голову. Чтобы он чрезмерно не глушил шампанское и не пустозвонил, я старался охладить его пыл.
– На вашем языке слово «заказ» имеет совсем не охлаждающий смысл.
После неудачных попыток увильнуть от ответа Крупенин признался, что, передавая ему деньги, Гусянов сказал, будто взял их у отца для одного человека. «Почему же мне отдал?» – спросил Крупенин. Вован усмехнулся: «Зачем дарить такие козырные „бабки“ какому-то дяде? Мы сами с тобой выполним батянин заказ и поимеем на этом нешуточный интерес. Тебе долг не придется возвращать, и у меня жирный наварчик останется». Крупенин посчитал, что речь идет о каком-то пустяковом деле. Только после всего случившегося он сообразил, что за пустяки миллионы не платят.
– Трудно поверить, что в этой истории вы были безучастным созерцателем, – сказал Бирюков. – Наверняка ведь поинтересовались у Гусянова, какая причина потянула его ночью на луга…
– Поинтересовался, – после затяжного молчания мрачно ответил Крупенин. – Вован объяснил, что договорился о встрече там с мужиком, которому предназначались деньги.
– Значит, он заранее спланировал вместо денег рассчитаться пулей?
– Может быть, и так, но, возможно, и с каким-то Андрюхой хотел учинить разборку.
– С братом Лизы?
– Не знаю. Просто Вован часто упоминал это имя.
– В каком смысле?
– Вроде бы на армейской службе они дружили, а потом врагами стали. Надо, мол, с Андрюхой круто поговорить, чтобы не задирал нос.
– А о Богдане Куделькине Гусянов не заводил разговоров?
– Это фермер?
– Да.
– О нем Вован говорил в таверне с подсевшими к нашему столу мужиками. Но выяснять отношения с ним вроде бы не собирался. В основном убеждал мужиков, что фермер вот-вот разорится. Если, мол, они перекинутся со своей землей к нему, то скоро станут босяками и пойдут с котомками по миру.
Других, заслуживающих внимания сведений ни Бирюков, ни Таран от Крупенина не получили. Чувствовалось, что он знает намного больше рассказанного, однако старается всячески выгородить себя из неприятной истории и свалить всю вину на Гусянова.
Таран вызвал из изолятора конвойного. В ожидании, пока тот придет, сказал:
– Везучий ты, Гена. В прошлом году пуля, сразившая Падунского, тебе лишь щеку подпортила. В этот раз неведомый стрелок пожалел. Только пальчики отсек, чтобы ты больше не ввязывался в авантюрные дела.
– Пожалел волк кобылу… – Крупенин болезненно скривил лицо. – Какая теперь жизнь будет с культей? Лучше бы он, гад, замочил меня вместе с Вованом.
– Напрасно горячишься. По словам известного поэта, в этой жизни умереть нетрудно, сделать жизнь значительно трудней…
Крупенин покосился на скрипнувшую дверь. Увидев пришедшего за ним сержанта-конвоира, он с явным облегчением поднялся и, придерживая здоровой рукой прижатую к груди забинтованную, молча вышел из следственной комнаты.
Глава XVI
Дом, в котором жил Гусянов, Слава Голубев отыскал быстро. Серая многоэтажка старой постройки с большими светлыми окнами находилась в десяти минутах ходьбы от Управления уголовного розыска. Во дворе вдоль дома вытянулся сплошной ряд кирпичных гаражей. На скамейке у подъезда, где находилась квартира Гусянова, две пожилые женщины, приглядывая за играющими в песочнице под «грибком» детьми, неторопливо судачили о пенсионных проблемах. Подсев к ним, Слава активно включился в беседу на злободневную тему. Поддержав мнение женщин о том, что многомесячные задержки пенсий – дело никуда
