тракторе и тракторных санях. Нетрудный разговор: разве хозяйственник, которому всегда нужны дрова и деловой лес и чьи угодья граничат с заповедником, станет терять дружбу с лесничими? Тут же, от лесников, Капустину стало известно, что в среднем течении горной реки Хаше, где совхоз держал пасеки, замечены следы медведя-шатуна. Значит, есть район, где можно отловить зверя.
Он срочно, в тот же день, вызвал Бережного и еще двух лесников.
- Вот вам проверочное задание, - сказал строго. - За три - пять дней вы строите ловушку и берете здорового и видного собой живого медведя. Живого! Это поручение самого Пахтана. Кровь из зубов, но чтобы был медведь для зоопарка при заповеднике. Вознаграждение очень приличное. Полтораста рублей на брата. Выполните поручение - считайте, что вы прошли испытание, ваша служба будет отмечена.
- Ловушку ведь рубить надо, - неуверенно сказал дядя Алеха. Ему нравилась такая работенка, но смущали сроки.
- Не будем рубить ловушку, Бережной. Возьмем металлическую клетку в тисо-самшитовой роще. Пристегнем к тракторным саням и быстро довезем куда надо. Устраивает?
Лесники видели эту клетку. Хорошая клетка. В ней долго, почти три года, содержался медведь на утеху публике, пока не околел по неизвестной причине. Если клетка, то дело упрощается.
- И место я уже подобрал, - энергично продолжал Капустин. - На правом притоке Хаше. Там как раз бродит большой шатун, свежие следы видели. Уточните на месте, у пасечника. О тракторе договоренность имеется, сегодня же за дело, мужики. Вопросы есть?
Вопросов больше не было. Придавил их Капустин своей энергией, настойчивостью. Деловой начальник.
- Тогда так. Сейчас здесь будет машина и кран. Вот записка. Поедете в рощу, погрузите клетку - и прямо на усадьбу чайного совхоза. Там трактор и сани. Придется только пол сделать из хороших плит, чтобы не разворотил. Ну и дверку настроить на приманку. Не мне вас учить, как это делается. Все ясно?
- С таким хозяином не пропадешь, ребята, - восхищенно сказал дядя Алеха, когда лесники уже тряслись в кузове полуторки. - Заводной мужик, так и горит у него... А ведьмедь им, видать, позарез нужон, смотри- ка, даже насчет вознаграждения не забыли.
И дальше у лесников дело не стояло. Живо погрузили железную клеть на машину, в совхозе разыскали механика, он указал на старенькие, но крепкие тракторные сани. Там же, в мастерских, наладили падающую дверцу с приводом к приманке, а ближе к вечеру трактор с санями на прицепе уже громыхал по неровной, людьми забытой дорожке в долине Хаше, где когда-то, пожалуй еще в начале века, проходила великокняжеская охотничья тропа.
Густой лес по сторонам дороги чутко слушал сердитое и шумное тарахтение редкого в заповедных местах трактора. Он двигался - и умолкали птицы, разбегались залегшие в ольховых болотцах кабаны. Опасность!.. - кричали оглашенные сойки. Прижимались к веткам дубов веселые дрозды и с удивлением, со страхом прислушивались к несусветному шуму и скрежету железному.
По руслу мелководного ручья, по камням, обкатанным водой, тарахтели, визжали гусеницы трактора и полозья саней. Лихой совхозный тракторист, еще весной привозивший в эту глубинку ульи с пчелами, не боялся неезженых путей. Все дальше от Хаше по притоку, все выше в горы, пока не сузилась долинка и не стали круче ее террасы. Тогда он свернул прямо по кизиловым кустам на подъем и ехал, подминая подлесок, до яркой солнечной поляны, где лесники недавно заметили свежий след крупного медведя- шатуна.
Бережной показал, куда и как поставить сани. Задняя сторона их с дверцей приткнулась к метровому откосу, так что в дверцу надо было не подыматься, а даже немного спускаться от поляны. По сторонам ловушки стоял густой боярышник, лишь узкий проход среди колючих зарослей вел прямо в дверцу.
Один из лесников сходил на пасеку. Она располагалась в одном километре от этого места. Принес он оттуда полное ведро старых сотов. От ведра шел заманчивый аромат выдержанного меда. Другой лесник, как мог, завалил камнями полозья саней, натыкал зеленых веток вокруг клетки.
Сели перекурить. Махорочный дым поплыл по ветру, застревая в густом кустарнике. Из зарослей выскочила негодующая синица и, покачивая длинным узким хвостиком, прокричала что-то вроде: 'У нас не курят!' На нее, конечно, не обратили никакого внимания. Пролетела семейка дроздов - молча, сосредоточенно, словно на похороны куда спешила. Лес молчал.
- Теперь бы свежей крови сюда, - задумчиво сказал дядя Алеха. - Он, понимаешь, ведьмедь то исть, любит, когда кровяной дух. Маскируйте это хозяйство, а я похожу с винтарем, может, кого невзначай...
Бережной перебрался на другую сторону ручья, отошел подальше. В лесу он был как на домашнем огороде - все ему тут знакомо. Поднялся на увал, оттуда, пыхтя и отдуваясь, забрался на самый верх останца, огляделся и тогда только догадался, что они находятся совсем близко от Ауры: их ручей как раз начинался от перевальчика, за которым был уже обход лесника Семенова. Кажется, в эти минуты он впервые подумал: а не молчановский ли медведь заявился в гости к пасечникам?
Дядя Алеха спустился с останца, бодрым шагом прошел по лесу на перевальчик и наконец отыскал то самое, что ему хотелось отыскать: барсучью нору. По многим приметам старый браконьер узнал жилую нору. Валялись здесь заячьи косточки, примятая трава еще не увяла, вокруг пахло теплым зверем. Здесь барсук, спит-отсыпается в норе.
'Сто тринадцать медведей' отыскал все три выхода из барсучьей норы, запалил около двух костры, а сам спрятался поодаль, ожидая, пока из свободного выхода покажется хозяин, который не любит в своем жилище дыма.
Сонная мордочка зверя вскоре показалась из темного зева норы. Барсук еще не понял, откуда напасть, он больше всего боялся, что это лесной пожар. Глазки его обеспокоенно моргали. Едва он высунулся, раздался выстрел. Зверь, точно подброшенный, дернулся и свалился на бок. Жизнь затихла.
Так совершилось первое убийство в заповедном лесу, где любому зверю до сих пор была гарантирована свобода, пища и жизнь.
Бережному всякие подобные переживания были абсолютно чужды. Он взвалил еще теплое тело на плечо и пошел назад, через лес, через ручей на гору, где его дружки уже заканчивали протирать старыми сотами железные прутья клети, пол и особенно дверку.
- Ну вот и свежатина, - сказал дядя Алеха, сваливая добычу.
- Быстро ты, - заметил молодой лесник.
- Освежуй, сало нам самим пригодится, на него завсегда спрос, приказал Бережной. - Хватит для приманки всего остатнего.
Уже поздно вечером лесники ушли к пасечнику.
4
'Сто тринадцать медведей' не ошибся в своем предположении. Тропа Лобика и его тропа пересеклись.
Одноухий не долго блуждал вблизи семеновского дома. А что там делать, если Человек с собакой, который снова стал его другом, как и в детстве, ушел с Ауры раньше его, направляясь в ту сторону, где медведю показываться опасно? Олень тоже ушел - тот самый рогач, которого Лобик признавал теперь не за возможную добычу, а за своего приятеля, связанного кровным родством.
В общем, он еще немного потоптался в окрестностях Ауры и спокойно удалился за перевальчик, где почуял щекочущий запах меда и стал бродить вокруг пасеки, вынашивая планы, как полакомиться запретной, соблазнительной пищей богов.
Потом он услышал шум трактора в долине ручья, человеческие голоса и новые запахи. Все это казалось поначалу скорее любопытным, чем опасным. Лобик кружил по лесу, стараясь понять, что происходит на ближней поляне. Звук далекого выстрела не остался незамеченным. Шастая по лесу, он разыскал место трагедии и по следу человека, запах которого заставил подняться всю шерсть на загривке, почти дошел до ловушки. Люди на ночь отсюда ушли, и изощренное чутье Лобика подсказало, в чем тут дело. Похоже, по его душу прибыли.
Разные ловушки Одноухому не в диковинку. Знал их хорошо. Не прошло и половины ночи, как Одноухий детально разобрался, что к чему. В дверцу он, разумеется, не полез, это для несмышленышей, но барсучье мясо очень хотел взять - и взял без всякого для себя риска и ущерба. Дело в том, что Бережной и его приятели подвесили тушку слишком близко к задней решетке клетки. Лобик разбросал маскировочные ветки, просунул меж прутьев когтистую лапищу и дернул приманку к себе. На другой стороне клети раздался стук упавшей дверцы, он вздрогнул, но мясо не выпустил, а, выждав немного, начал продирать его через прутья и успокоился лишь после того, как выудил наружу все до последней жилки. Неторопливо съел
