Послышалось гоготанье. Появился свет.
Пуук привалился к стене, едва держась на ногах от смеха.
– Попался, верхний! – Он показывал пальцем на мои брюки, покатываясь от смеха.
Я поглядел на мокрые брюки и от стыда готов был умереть на месте.
– Я-то волок подставку, чтоб помочь те выбраться отсюда, а зря!
Ухмыляясь во весь рот, он пошарил над люком и спустил ведро.
Я заплакал.
Он снова засмеялся.
– Сосунок-верхний.
Перевернул ведро и уселся на него.
– Будешь знать, как орать на Пуука.
Я скорчился в углу. Слезы и сопли текли по щекам. Вытереть их я не мог. Господи, лучше мне умереть!
– Ладно, ладно, верхний. Ничё. Просто напугался. – Голос его смягчился. – Садись.
Он пододвинул ко мне перевернутое ведро.
– Не нужно. Я…
Он заставил меня сесть. Ноги у меня щипало. Меня затошнило от резкого запаха, поднимающегося от брюк.
– Ешь. Будет лучше.
Я старался подавить рыдания.
– Развяжи меня на минутку. Пожалуйста!
– Не. – Он похлопал меня по плечу, – Принес те консерву. Ешь.
Он поднес мне ложку ко рту.
Я начал жевать. Непривычный вкус, но мне страшно хотелось есть. Совершенно униженный, я сел прямо и дал ему кормить себя, как ребенка. Я с жадностью все проглатывал, как только он подносил ложку.
– Можно мне воды?
Он поднес банку.
– Спасибо, – униженно поблагодарил я. Чувствовал себя страшно неловко. – Мне нужны другие штаны.
Он усмехнулся:
– Че тут лавка Чанга?
– Не пони…
– Других нет. Все одно мы со Сви сымем твои. Завтра. Для мены.
– Вы – что? – возмутился я.
– В лифте не нужны.
Внезапно мне стало все равно, в мокрых я брюках или нет. Я вздохнул и прислонился к стенке.
– Пуук, когда ты отпустишь меня?
– Нужно скумекать, как тя продать. Может, спрошу Карло, если не будет наезжать.
Мне очень не понравились его слова.
– Продать?
– Ну. Чё, кормить тя всю зиму?
Я ничего не понимал.
– Так продай меня моему отцу. Это я и пытался тебе ска…
Пуук сплюнул.
– На кой ему платить за парнишку-верхнего, раз он такой рёхнутый и сбежал на улицы к нижним?
Я покраснел.
– У нас в семьях заботятся друг о друге. Мы не такие, как вы, гряз… – Я не договорил, чтобы не злить его, – Потом я очень сообразительный, и он знает об этом.
– Ха! Да чё ты можешь – стоящего?
Мне бы сидеть смирно, но не давали связанные руки и боль в груди.
– Много чего. Могу… – Я судорожно соображал, что сказать. -…программировать компы лучше всех. Как, по-твоему, я достал деньги, чтобы прилететь в Нью-Йорк? Могу проникнуть в любую систему, какие бы
