— То есть… то есть они могут выйти куда-нибудь
— Да! — перебила Этне. В ней Джек ощущал что-то знакомое и близкое — чего в Эльфландии не замечал. И это новое ощущение очень ему нравилось. — Однажды Партолис передвинула Эльфландию в прошлое, потому что заметила у себя морщинку-другую. Это было ужасно! Нам пришлось повторить все, что мы делали прежде: каждое мгновение, каждое слово. Боюсь, если она и впрямь перепугана, с нее станется заставить всех и каждого снова и снова проживать один и тот же день.
— Такого ада я и вообразить себе был не в силах, — пробормотал отец Север.
Наевшись досыта и согревшись у огня, все принялись позевывать. Бука с Немезидой, похоже, хорошо знали эту долину: они ушли в темноту и вернулись с охапками травы. А потом соорудили для всех уютные гнездышки; причем травы хватило и на то, чтобы укрыться сверху.
Джек, Торгиль, Пега, Этне и отец Север благодарно вытянулись на этих удивительно удобных постелях. Однако ж хобгоблинам спать еще не хотелось. Они объявили, что столь славную победу над эльфами стоило бы отпраздновать. Они вскарабкались на соседние камни и принялись раздуваться на манер гигантских бычьих лягушек.
— Ох, нет! Только не волыние! — простонала Пега, пытаясь зарыться поглубже в траву.
Отвратительное жалобное мычание заполнило лес: Бука с Немезидой по очереди то набирали в грудь побольше воздуха, то вновь его выпускали, варьируя высоту тона с помощью ноздрей.
— Послушай вот эту мелодию, Пега, сокровище мое, — промолвил Бука. — Это плач о принце, чья любимая покинула его и ушла далеко-далеко.
— Недостаточно далеко, — буркнула Пега.
— Нет худа без добра, — подсказал Джек, когда кошмарное волыние зазвучало снова. — Пока этот кошмар продолжается, в ночи на нас никто не нападет.
Джек проснулся, когда густо выпала роса. Костер уже прогорел до углей, легкие перистые облачка порозовели в отблеске зари. Все остальные спали. Мальчуган встал, бросил на угли охапку веток, что хобгоблины, верно, запасли еще с вечера.
Джек присел к костру просушить одежду. Не знай он про остальных, он бы, верно, подумал, что он тут один. Все зарылись поглубже в траву: ни дать ни взять стога сена!
Зазвучал рассветный хор: сперва подали голос горлицы, затем вступили поползни, вьюрки, воробьи и даже несколько ворон. Первые лучи солнца позолотили пики гор, и водопад заискрился огнем. Джек поискал глазами проход, ведущий в Эльфландию, но за водопадом ничего не было видно.
Торгиль сбросила травяное покрывало, встала и подсела к Джеку.
— В Эльфландии я птиц не понимала. А этих пакостных крикунов понимаю слишком хорошо.
Торгиль птиц никогда не жаловала — разве что в жареном виде.
— И что же они говорят? — полюбопытствовал Джек.
— Да обычную чушь: «Корррми меня, корми меня. Жука хочу, жука, толстого вкусного жука». Остальные угрожают врагам. Хотя вот, что-то необычное. — Торгиль внимательно прислушалась.
В небе, под розовеющими облаками, пролетела стая ласточек.
— Не могу толком разобрать. Что-то вроде: «Они тут, они тут, они тут».
Торгиль отвернулась от птиц и поворошила длинной палкой в костре. Вторую кисть она заботливо прятала под мышкой.
— Людям случается исцелиться от ран, — тщательно подбирая слова и не сводя глаз с воительницы, проговорил Джек.
— Многим — не случается, — отрезала Торгиль.
— Но сдаваться причины нет.
— Я никогда не сдаюсь! — яростно выкрикнула Торгиль. Две ближайшие к ней скирдочки дрогнули. — Признаюсь, когда мы стояли там, высоко, на уступе, я подумывала о том, чтобы броситься вниз.
— Торгиль! — встревоженно проговорил Джек.
— Но я не смогла. Вот это, — она сжала в пальцах невидимую охранную руну, — мне помешало. Выпило мою храбрость. Надо бы сорвать ее с шеи да зашвырнуть в озеро.
Торгиль стиснула руну еще крепче.
— Так ведь не получается, — догадался Джек.
— Не получается! Треклятая штуковина не хочет меня оставлять. Я бессильна от нее избавиться.
— Если я правильно понял Барда, руна выбрала тебя, — объяснил Джек. — В один прекрасный день ты поймешь, что пора передать ее дальше, — точно так же, как я понял, что руну нужно отдать тебе.
Мальчуган не стал говорить о том, как отчаянно скучает по руне и мечтает заполучить ее назад, — что толку-то?
— Дары порою обращаются против тебя же самого, — пробормотала Торгиль, глядя в огонь.
Джек долго молчал — и думал про ожерелье Люси. Солнечный свет потоком хлынул с гор: очень скоро весь лагерь озарится светом. Над прудом неподалеку клубился туман; тихо плескала рыба. Никак невозможно долго унывать в таком месте!
— А зачем ты ударила демона, который собирался утащить отца Севера? — спросил мальчуган.
— Какого еще демона? Я видела здоровенного пса.
— Пса?
— Ну да. Это же был Гарм, пес, который сторожит страну Хель. Скальд Руна мне его, помнится, описывал. У него четыре глаза, из пасти у него сыплются опарыши, и весь он измазан в крови. Он попытался забрать меня, но я ему сказала, что я — воительница Одина.
Джек потрясенно слушал. Похоже, здесь та же история, что и с накерами. Каждый видит то, чего ожидает.
— Хорошо, но Гарма-то ты зачем ударила?
— Я… — Торгиль помолчала, теребя в руке охранную руну. — Я подумала, Гарм несправедлив. Почему он забирает отца Севера и пренебрегает гнусными клятвопреступниками вроде отца Суэйна и Гоури? Так что их-то Гарм в конце концов и забрал.
Губы Торгиль изогнулись в довольной улыбке.
— Вот оно! — воскликнул Джек так громко, что Пега резко села: трава так и полетела во все стороны. — Помнишь Тюра? Того самого бога, который пожертвовал рукой, чтобы связать гигантского волка? То было благородное деяние, о нем поют испокон веков, — а ты ведь совершила то же самое!
Торгиль подняла взгляд. В этот самый момент утренние лучи озарили лагерь — и засияли ей прямо в лицо.
— И впрямь так, — пробормотала девочка.
— Да! И ты прославишься, как… а как, собственно, тебя будут звать? Торгиль Серебряная Рука, которая сражалась с псом страны Хель! Я сложу об этом песню.
— Ох, Джек, — прошептала воительница. Заморгала, смахивая слезы; сердито встряхнула головой. — Черт бы подрал этот солнечный свет. От него у меня глаза на мокром месте.
Пега встала и тут же принялась наводить порядок в лагере, как обычно. Собранные ветки она принесла к костру.
— Это вы про Тюра говорите? — спросила девочка. — Один мой хозяин научил меня стихам про Тюра.
И Пега произнесла по-англосаксонски:
Туг bi tacna sum healde?
Trywas wel wi ? elingas.[6]
— Я тоже их знаю, — подхватил Джек, — «Тюр — это звезда. Он хранит верность принцам и никогда не сбивается с курса в ночных туманах. Тюр никогда не подводит». Я заучил эти строки, когда Бард наставлял меня науке о звездах. Я тогда и думать не думал, что стихи как-то связаны с богом.
— После того как Тюр потерял руку, он стал покровителем путешественников, — объяснила Торгиль. — Он стоит на небесной кровле; он — единственная звезда, что никогда не сдвигается с места. Мы зовем его Гвоздь.
