— Джек! Джек! Ты в порядке? — кричала Пега, спеша по взморью впереди всех.
— К-кажется, — отозвался мальчик, стряхивая с себя мелкие веточки и песок.
Посох его застрял между камней у самого входа в пещеру.
— Что это было? — спросил Бука.
Хобгоблин чутко насторожил уши, кожа его от испуга сделалась ярко-зеленого цвета.
— Я… я не знаю, — отозвался Джек.
За миг до того, как ураган сбил его с ног, он видел, как из морской пучины воздвигся высокий белый столп.
— Похоже на гигантского змея, — подтвердила его мысли Пега. — Он раскачивался туда-сюда между водой и небом. Я пыталась предостеречь тебя, но он надвигался слишком быстро.
— Да это ж змей Мидгарда, — встряла Торгиль.
Все обернулись к ней.
— Он — один из детей Локи, — объяснила воительница. — Он вырос таким опасным и злобным, что Одину пришлось швырнуть его в море. И теперь он опоясывает Срединный мир, держа хвост в зубах. А когда он извивается, дрожит земля.
— Так вот здесь и случилось землетрясение, — кивнул Бука, указывая на каменные завалы в пещере.
— Вздорные суеверия, — фыркнул отец Север. — Всем известно: землетрясения случаются оттого, что Люцифер топает ногой в пол ада.
— Змей Мидгарда и Тор — заклятые враги, — продолжала Торгиль, не обращая на монаха внимания. — Тор любит порыбачить. Он отрезает бычью голову, насаживает ее на крюк, забрасывает наживку в море и ждет, пока глупая тварь не попадется на приманку. Одна и та же хитрость срабатывает снова и снова. Тор подтаскивает змея к борту лодки, но вытащить его из воды — сил не хватает. Вот что мы с вами видели: самый кончик хвоста Мирового змея, что в очередной раз попался на крючок.
— Вздорные фантазии, — поддразнил отец Север.
— Скальд Руна своими глазами видел, как это случилось в теплых морях, на юге; а Руна не из тех, кто врет, — возразила воительница.
В голосе ее отчетливо прозвучала нота угрозы.
— Никто и никогда не усомнится в словах Руны, — быстро откликнулся Джек.
Про себя он подозревал, что водяной смерч был поднят ветром, но ни словом не упомянул о своей догадке.
— А теперь, когда вышло солнце, можно и корабль поискать.
Заслоняя глаза рукой, все вглядывались в море, но даже Пега, самая зоркая из них, не видела ничего, кроме бескрайнего серо-зеленого простора. Все следы лагеря, если он и был, уничтожило смерчем. Джек пытался высвободить посох, который заклинило между валунами, слишком тяжелыми для мальчика.
— Дай я попробую, — предложил Немезида.
— Только смотри не сломай! — воскликнул Джек.
Дюжий хобгоблин отпихнул его в сторону.
— Оставь свои советы при себе. Я знаю, что делаю.
И Немезида выкатил из груды один из нижних валунов.
— Осторожно! — заорал Джек.
Мальчик едва успел выдернуть посох — и камни лавиной покатились вниз. Немезида отпрыгнул в сторону — проворно, как лягушка-бык от журавля.
— Видишь? Получилось! — возликовал хобгоблин.
— А это что такое? — спросила Пега, указывая на гору над пещерой.
На камне были вырезаны какие-то изображения. Но слишком высоко — не разберешь толком.
— Сейчас гляну, — откликнулся Бука.
И проворно вскарабкался по завалу: благодаря липким подушечкам на пальцах рук и ног труда ему это не составило.
— Тут три набора картинок, — сообщил он, взгромоздившись на высокий скальный выступ. — С одной стороны молоток и раскидистое дерево — работа довольно грубая в сравнении с хобгоблинской, но узнать можно. С другой стороны — корабль и, как мне кажется, конь, вот только ног у него многовато. А в середине — три переплетенных треугольника.
Торгиль пронзительно вскрикнула. Джек чуть из собственной шкуры не выскочил.
— Что случилось? Ты ранена? — встревожился он.
— Они уплыли! — простонала Торгиль. — Они уплыли за безбрежное море, думая, что я погибла.
Девочка свернулась в комочек на земле, точно так же, как в тот день, когда демон обжег ей руку.
— Ты уверена? — переспросил Джек.
Ему отчаянно хотелось обнять и утешить Торгиль, да только он не смел.
— Это же надгробия, — объяснила Торгиль. — Символ в середине, это «валькнут», «оковы разума»: он означает, что кто-то пал в битве. Молот — в честь Тора, а дерево — это Иггдрасиль. Это мои знаки. А прочие изображения — это для Хейнрика Хищного. Конь — это скакун Одина, Слейпнир. Хейнрик всегда говорил, что мечтает на нем прокатиться, да только для этого, понятное дело, сперва умереть надо. Ох, чтоб он провалился, этот Хейнрик! Он ведь в самом деле умер. Небось сейчас на Слейпнире катается. А я застряла здесь, и ни руки, ни корабля.
— Пойдем со мной в монахини, — радостно предложила Этне. — Будем вместе каяться — то-то весело!
Торгиль швырнула в нее горстью песка.
Отец Север опустился на колени рядом с воительницей. Джек побаивался, что та и на него кинется с кулаками. Но к монаху Торгиль испытывала странное почтение — хотя, казалось бы, не она ли когда-то помогала продать его в рабство?
— Все, что происходит в поднебесном мире, — часть Господнего замысла, — начал отец Север.
— Мы называем это судьбой, — кивнула Торгиль.
— Но нам не дано понять, как этот замысел ткется. Тебя должны были оставить на здешнем берегу. Не знаю зачем. Не знаю, зачем я сам здесь, но в этом мире нам назначено трудиться, исполняя свое предназначение. Жалеть самого себя — бессмысленно.
Джек затаил дыхание. Монах словно нарочно подбирал слова, способные вывести Торгиль из себя. Девочка побледнела, затем покраснела. Напряглась всем телом.
И вдруг — расхохоталась, к вящему изумлению всех.
— Ты пользуешься словами так, как Олав некогда орудовал кулаками, рабопоклонник. Но и я тоже могу воевать с помощью слов.
— Тогда я приветствую в тебе достойного врага, — отозвался отец Север.
Путешественники пробыли на взморье несколько недель, дожидаясь, чтобы отец Север поправился. Каждое утро Торгиль взбиралась на высокую скалу и сидела там, глядя на море. Время от времени она пыталась помогать по хозяйству, но любая работа напоминала ей о бесполезной руке. Тогда она в досаде бросала все, что делала, и убегала на свою «жердочку». У Джека не хватаю духу ее бранить.
Отец Север лежал под деревом. Казалось, он молча наслаждается счастьем, но Джека тревожили лихорадочные алые пятна на его щеках и вечный кашель.
— Порой мне кажется, за все то время, что я пробыл в Эльфландии, я ни разу глаз не сомкнул, — пробормотал себе под нос отец Север. — Наверное, поэтому я сейчас так измучен усталостью.
Джек хорошо его понимал. В Эльфландии везде просачивались чары, так что поди знай, спишь ты или грезишь. Даже его собственные воспоминания о Люси путались и расплывались. Неужто он в самом деле видел сестренку? И она не захотела с ним знаться? Или это был дурной сон? Отчего он даже лица Люси не в силах вспомнить?
— Иные называют Эльфландию Полой землей, — сказал отец Север, когда Джек поделился с ним своими мыслями. — Она создана из наших собственных желаний и вместе с тем — всего лишь отражение чего-то, существующего на самом деле. А ты музыку тамошнюю помнишь?
О да, только ее Джек и помнил ясно. Музыка словно повисала в воздухе, как последний отблеск
