быть сильным. По-настоящему сильным. Сильнее некуда. Он должен поразить воображение публики и удержать интерес вплоть до самого Рождества. А потом, после первого января, «Наноклин» выступит с зубной пастой.
– Думаю, мы готовы, – солгал я.
– Отлично, – кивнул Левин. – Мы считаем, это должна быть рождественская тема. В конце-то концов на носу праздничный сезон.
– И что вы надумали? – поинтересовался Депп.
– Санта-Клаус, – сказал Спеннер. – Знаете, пускай он приходит в эту их обгорелую церковь и приносит им всякие там пистолеты, кастеты и ножи. Но что им по-настоящему надо – это чистая форма.
– Фууу, – поморщился Левин. – Лучше что-нибудь поживее. То, что ты предлагаешь, уже делалось, и не раз.
– А по-моему, хорошая идея, – возразил Финней Левин скривил губы.
– Помните ролик «Мак-Маона, Тейта и Стивенса» про винтовки? «Джонни, что ты хочешь на Рождество?» – «Хочу поехать в Норвегию и убить одного из этих вонючих рыбоедов». – «Хей-яй-яй, на войну ступааай!».
Он живо изобразил ролик, и Харрис поморщилась.
– Уж так низко мы опускаться не хотим.
– Стойте! – вдруг закричал Спеннер. – Придумал! Как насчет того, чтобы они избили Санта-Клауса? Понимаете, они получают оружие и решают испробовать его прямо тут же, на старом Нике. И сажают себе на одежду пятна, понимаете, от костюма Санты, потому что сам-то он спускался по печной трубе.
– Неплохо, – одобрил Финней.
– Близко, – сказал Левин. – Хотя надо чего-то большего.
– Я знаю, что вы имеете в виду, – вдохновенно произнес Финней. – Нужно что-то получше.
– Гораздо лучше! – с нажимом подтвердил Спеннер.
– Может, вам закончить тем, – саркастически предложила Харрис, – что Ферман в костюме Санта- Клауса обходит ряды ребятишек, ожидающих подарков, и раздает им настоящие винтовки?
Левин поглядел на Финнея и Спеннера.
– Все равно вяловато, правда? – Оба старших партнера кивнули. Он повернулся к Харрис. – Быть может, оставите разработку творческих концепций нам?
– Постойте! – вскричал Спеннер на грани оргазма. – Вам это понравится! И даже подходит к рождественской тематике. Покажите, как они прибивают Иисуса к кресту!
– Ну что можно придумать круче? – спросил Финней.
– Да, пожалуй, это получше, – признал Левин. – Хотя больше подходит к Пасхе.
– А вам не кажется, что публика сочтет это несколько вызывающим? – поморщилась Харрис.
– О Господи, да нет же! – опешил Спеннер. – Это не страшнее, чем боддеккеровская реклама про психотропы на каждый день и молитву.
– Нет! – заявил Левин. – Это не было бы вызывающим ни в каком случае – потому что Дьяволы не могут сделать ничего плохого.
– У меня есть свежая идея, – вмешалась Харрис, испепеляя своих партнеров-руководителей взглядом. – Почему бы не предоставить писать ролик творческой группе?
– Разумеется, – закивал Левин. – Разумеется. Но, Боддеккер, мы бы хотели, чтобы ты придерживался примерно этого направления. Смело и вызывающе. Запомнишь?
– Конечно, – оцепенело проговорил я.
– Тем временем твоей творческой группе надлежит в следующие несколько месяцев избавиться от всех не связанных с Дьяволами проектов и приготовиться взять на себя управление новым отделом. – Левин потянулся и демонстративно покосился на часы. – Ладно. На том и завершим нынешнюю встречу и очередной трудовой день. Желаю вам всем славно поработать. Пембрук-Холл гордится вами.
Он медленно захлопал в ладоши. Через пару секунд промедления Харрис и старшие партнеры присоединились к нему, следом – Хонникер из Расчетного отдела и Мак-Фили. Скоро мы все уже без всякого энтузиазма аплодировали себе и тому, как ловко сумели представить Дьяволов Фермана мировой общественности.
Я первым вскочил с кресла и ринулся к двери, слабо надеясь незамеченным ускользнуть к себе в офис, а оттуда домой. Напрасные надежды. Рядом со мной как по волшебству оказалась Хонникер – народ словно бы расступился, пропуская ее.
– Итак? – спросила она. – И что ты думаешь?
– Думаю, тот еще был денек.
– Но какой волнующий, правда? Я хочу сказать – погляди на себя: в двадцать восемь лет стать главой нового отделения Пембрук-Холла!
– Это не то, к чему я стремлюсь, – сказал я. – Никогда не мечтал быть агентом или нянькой группки несовершеннолетних преступников. Все, чего я хотел от жизни, – это писать удачную рекламу и жить в своем доме.
Хонникер из Расчетного отдела пожала плечами. – Никто никогда не получает всего, что хочет. Приходится заниматься тем, что поможет тебе получить максимум из того, что хочешь.
Я покачал головой.
– Если не можешь получить этого именно тем путем, каким хочешь – то в чем смысл? – Я заглянул ей в лицо, наблюдая за реакцией. Но реакции не было. – Согласна?
– Не все могут дать тебе все. Но больше всего ты можешь получить в Пембрук-Холле.
– Думаю, в «Дельгадо и Дельгадо» примерно столько же. А может, и больше. В «Апреле-майиюне» опять-таки.
– И ты продашься им ради дома? – Она наморщила нос.
– А почему бы нет? Я же продался Пембрук-Холлу, верно?
Хонникер поглядела на меня долгим взглядом.
– Иногда я тебе просто не верю, Боддеккер.
Она развернулась на каблуках и разгневанно зашагала прочь по коридору, оставляя за собой волну феромонов.
Моей реакцией на первую нашу размолвку было желание просто пожать плечами. Возникло странное ощущение, будто бы произошедшее не так уж меня и волнует – и, призвав себя к ответу, я понял, что это чистая правда. Причем вовсе не из-за уверенности, что Хонникер вернется с неизменным «Ради тебя, Боддеккер». Скорее было ощущение, что по большому счету вообще ничто не имеет значения. Во всяком случае, в этой диковинной вселенной, где Ферман со своими Дьяволами скоро начнет заправлять миром.
Я пожал плечами – скорее доказывая что-то себе, а не кому-либо, поскольку видеть меня сейчас было ровным счетом некому – и пешком отправился в офис.
На экране все еще ждал сценарий для «С-П-Б». Я сел и уставился на него. Где-то в глубине сознания у меня был зарезервирован уголок для идеи, которую предстояло перенести на экран. Но теперь этот уголок опустел. Какой бы творческий замысел ни созрел там готовый затолкать «Песни, которых мы ждали» в глотки потребителей, он испарился, исчез, смытый потоком всевозможных пустяков, что заполняли мои дни.
Я все глядел на экран, надеясь, что идея вернется. Хотя знал, что жду зря. Мне уже доводилось проходить этим путем – и был он нелегок и каменист. Моя личная муза смогла разве что ненадолго придержать идею, но вынуждена была отпустить ее в нелегкой борьбе с Дьяволами. А идея развернула шелковистые крылья и унеслась в стратосферу, дабы уже никогда не осенить человеческий разум.
Я громко выругался и велел феррету спасти содержимое экрана. Хоть какое-то начало. Вдруг смогу из него еще что-нибудь выжать.
– Мистер Боддеккер? – кротко спросил феррет, чуя мое настроение. – На проводе Хонникер из Расчетного отдела. Хочет поговорить с вами. Насчет каких-то извинений, которые она вам задолжала. Однако ваш личный экран еще поднят.
Я продолжал таращиться на сценарий, пытаясь мысленно нарисовать карикатурное лицо, подходящее под голос феррета.
