добровольцев-ополченцев. На всех них: на отставников, на мастеров с золотыми руками, на профессоров и доцентов, аспирантов и студентов, - райвоенкоматы уже давно приготовили списки резервного призыва. И если бы эти чистые помыслами люди, паче чаяния власти, не пошли в ополчение добровольно через партийные комитеты, - их через несколько дней все равно забрали бы в ряды действующей армии повестками из военкоматов. Есть достаточно свидетельств того, как в те дни военкоматы и милиция устраивали облавы в Москве и забирали людей в армию даже из бань. Хватали и отправляли на призывные пункты всех, кто попадался под руку: больных, инвалидов, людей с бронью.
Верховному Главнокомандованию Рабоче-Крестьянской Красной Армии тогда срочно требовались неограниченные запасы пушечного мяса. А какие высокие чувства испытывают все эти «гнилые интеллигенты» и «окопавшиеся в тылу» мастера, какие заветные мечты они отложили на потом ради спасения Родины, - такие вопросы не входили в круг забот наших правителей. Вперед на врага, на немецкие пулеметы, если не хотите получить пулю в спину от пулеметных очередей заградотрядов. Вперед, орлы! Пять атак, десять атак, пятнадцать! За неисполнение – расстрел!
Закройте, дорогие читатели, на несколько секунд глаза и представьте себе 120 тысяч москвичей из двенадцати дивизий московского народного ополчения первого набора. Если это не удастся, то представьте хотя бы одного отставника, бывшего красного командира времен гражданской войны. Представьте одного- единственного седовласого профессора, одного доцента в очках с толстыми линзами из-за сильной близорукости. Представьте всего одного молодого аспиранта, без пяти минут кандидата наук, одного наивного студента-комсомольца с его искренней верой в счастливое, скорое коммунистическое будущее.
Каждый из них абсолютно добровольно отказался от привычной мирной жизни, работы, учебы и принес заявление в партком, чтобы воевать с фашистами, разгромить врага и вернуть всему советскому народу светлую, созидательную жизнь, пусть даже ценой жизни собственной.
А теперь представьте, что каждый из них: и этот отставник, и этот профессор, доцент, мастер, рабочий, аспирант, студент, - с криком «ура!» бежит в атаку на врага, а из недалекого перелеска ему в спину нацелены пулеметы заградотряда.
К своему счастью, ополченцы в большинстве своем не догадывались о том, что думает о них власть. Они верили Советской власти и считали, что власть тоже верит им. Они не допускали мысли о том, какими чудовищными средствами власть намерена подкрепить их высокие патриотические чувства. Вряд ли есть большая трагедия, чем готовиться беззаветно отдать жизнь за Родину и вдруг узнать, что Родина ни на грош тебе не верит, и что она для подстраховки целится тебе в спину из пулемета.
Наша власть, наше Верховное командование верили этим патриотам ничуть не больше, чем зэкам, из которых перед самой войной спешно формировались дивизии и армии Второго стратегического эшелона. Та же 24 армия первого, еще довоенного формирования почти полностью состояла из обитателей сибирских «барачных городков для лесорубов», как писал в воспоминаниях первый командарм-24 генерал-лейтенант С.А.Калинин. Генерала Калинина 14 июля заменил на посту командующего 24 армией генерал-майор К.И.Ракутин. А что за контингент обитал в этих «барачных городках для лесорубов», читатель может догадаться сам.
Зэков забирали с сибирских лесоповалов, с колымских приисков, загружали в товарные вагоны, - 40 человек или 8 лошадей, - и отправляли к западной границе еще до нападения Германии. Судимость с зэков не снимали, - им давали возможность искупить вину кровью. Красноармейское обмундирование им тоже не выдавали. Их так и везли на убой в драных черных зэковских телогрейках и черных же зэковских шапках на искусственном рыбьем меху. Когда началась война, и немцы столкнулись с частями Красной Армии из зэков в черных телогрейках, они посчитали их специальными войсками и в испуге называли «черными» дивизиями и корпусами.
Какое доверие могла испытывать наша родная власть к зэкам, да еще с оружием в руках? Меньше, чем никакого. Но власть хорошо знала, что зэки и в своих драных черных телогрейках свою маленькую тактическую задачу выполнят, даже если не захотят. Уверенность власти опиралась на заградотрядовские пулеметы, рукоятки которых сжимали чистые руки особистов с горячим сердцем и холодной головой. У зэков просто не будет иного выхода, кроме как идти вперед на врага. Фашисты быстро перебьют это необученное стадо в черных телогрейках. Не беда, зэки – не тот социальный контингент, о котором можно сожалеть.
Точно так же наша власть относилась и к «гнилой интеллигенции» дивизий народного ополчения. Мало ли что эти профессора-доценты пишут в своих заявлениях!
А ведь каждое слово в заявлении любого ополченца писалось кровью честного сердца.
…Прошу зачислить меня в ряды московского народного ополчения. …В эти грозные дни готов отдать свою жизнь в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками за свободу и независимость нашей Родины… Комбриг в отставке… Профессор… Инженер… Мастер… Рабочий…. Доцент… Аспирант… Студент…
Попытайтесь представить себе этих скромных защитников нашего Отечества, настоящих рыцарей без страха и упрека в последний час их жизни. Вы можете увидеть их. Один из них погиб на глазах у миллионов советских кино- и телезрителей. Это главный герой кинофильма «Летят журавли», роль которого исполнил артист Баталов. Этот московский ополченец погиб именно в Вяземском котле. Он погиб, но для своих близких он пропал без вести, ибо наша власть тут же вычеркнула его из всех списков, надежно забыла о нем и не считает его участником жесточайшей в истории человечества войны.
Авторы этого фильма не решились сказать полную правду о гибели ополченцев Москвы. Очевидец- солдат сообщает невесте ополченца, что тот погиб «в окружении, западнее Смоленска». Но глубокой осенью 1941 года московский ополченец с оружием в руках никак не мог оказаться западнее Смоленска. Западнее Смоленска к тому времени давным-давно не осталось ни одного советского солдата. Осенью 1941 года он мог оказаться в окружении и погибнуть в заболоченном лесу только в Вяземском котле. Но даже в годы создания фильма, через десять лет после нашей Великой Победы, упоминать о Вяземском котле категорически не рекомендовалось
От 12 дивизий народного ополчения Москвы знаменосцы сумели вынести из окружения в Вяземском котле знамена только четырех дивизий. Об остальных восьми дивизиях московского ополчения в воспоминаниях уцелевших жертв трагедии сказано коротко: дивизия расформирована. Знаменосцы этих восьми расформированных дивизий до сих пор лежат безымянными под землей в Вяземских лесах вместе со своими истлевшими знаменами в противогазных сумках. Как встречали немногих вырвавшихся из котла окруженцев бдительные товарищи из «органов» и непобедимые полководцы, я уже писал.
Там же, в Вяземском котле, погибли первые наши ракетчики, знаменитая батарея БМ-13 капитана И.А.Флерова. Ракетчики сумели прорвать внутренний фронт окружения, пробить немецкий «Стальной щит» и вырваться на восток за Вязьму. Они двигались через боевые порядки немецких войск по лесам вдоль шоссе Вязьма – Юхнов. В 7 километрах от села Знаменки, южнее шоссе, батарея попала в плотное кольцо. В последний момент по команде капитана Флерова ракетчики последними реактивными снарядами взорвали свои машины вместе с собой. Живыми сдаваться в плен им запрещала присяга. Я не знаю, считается ли капитан Флеров погибшим участником войны.
В Вяземском котле погибла практически вся 24-я армия вместе со своим командармом, генерал- майором Ракутиным.
И где-то там навеки остался мой отец — рядовой красноармеец Иван.
Жизнь продолжается
«У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941- 1942 г.г. …Иной народ мог бы сказать…: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь… Но русский народ не пошел на это… Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!»
И.В. Сталин. Речь 24 мая 1945 г.
Чем больше прояснялась для меня трагедия Вяземского котла, тем чаще мои мысли обращались к тому, с чьим именем связывают теперь неудачное начало войны — к Сталину.
Люди моего поколения, родившиеся до войны, выдержали то, что редко выпадает на долю обычного человека в нормальной стране. Воспитанные с младенческих лет в строго очерченных стереотипах
