– А у вас что случилось? – озабоченно посматривая на деверя, спросила Глаша.
– У меня изобретатель нашелся…
– Поломались, что ли?
– Наш Мартьян от воды пьян.
– Неужели напился? – тревожно спросила Глаша.
За последнее время она видела и чувствовала, что творится в душе Мартьяна, жалела его, но, боясь себя, упорно отказывалась от встреч наедине, отлично зная, что такие встречи для нее теперь далеко не безопасны… Посещения Мартьяна участились. Он молча, но упрямо и настойчиво шел к цели, нисколько не щадя ни ее, ни самого себя. А тут еще история с Дашей, после которой внезапно обнаружилось весьма щекотливое последствие… Но как ни странно, Глаша в душе завидовала отчаянной смелости племянницы, откровенно признавшейся, что она ждет ребенка. Удивительно противоречивое чувство возникло у Глафиры. Она всю ночь в субботу после бани размышляла о своем одиночестве, додумалась один бог знает до каких сокровенных мыслей и увидела сон, что эта история случилась не с Дашей, а с ней самой… Нелепый сон нисколько не огорчил, а даже как бы обрадовал. Но самым удивительным было то, что отцом ребенка «во сне» оказался не кто другой, а именно он, Мартьян. Правда, для нее лично это не было каким- либо особым открытием, но все же почему-то стыдновато было и неловко стоять под пристальным, словно изучающим, взглядом деверя.
– Лиха беда, если бы выпил, – продолжал Соколов.
– Что же он натворил?
– Он решил, что умнее всех конструкторов. Иглы выкинул, битер удлинил и машину гробанул. Вот стоим и загораем в хорошую погоду, слякоти дожидаемся. Вот и тучки начинают заходить. По ночам, наверное, изобретал, до вторых петухов где-то пропадает.
Глаша вспыхнула и, глубоко вздохнув, отвернулась. Темная туча вполнеба надвигалась с гор, заслоняя полуденное солнце. Дробно и гулко ударил отдаленный гром.
– Ты-то чего вздыхаешь? – поднявшись с крыльца, спросил Соколов.
– Запела бы, да не поется… – Глаша подошла к столу и стала перебирать в руках запасные от полотна ножи.
– Подголоска твоего, конечно, забреют в солдаты как пить дать. Вы с Колькой хорошо бы потянули.
– Зато вы с Мартьяном не очень-то, видно, спелись. Вот на каких ножах живете. – Глафира со звоном бросила нож на стол.
– Хвастать нечего. Грыземся…
– Хотите, скажу начистоту? – Глафира круто повернулась к деверю. – Только не обижайтесь.
– Постараюсь.
– Вы думаете, Михаил Лукьянович, что с вами легко работать?
– Ты пять лет работала. Тебе лучше знать. – Соколов присел к столу и с волнением начал складывать ножи в ровную стопочку. Сноха вела себя, как ему показалось, несколько необычно. Чувствовалось, что настроение Глафиры чем-то взвинчено. Михаил Лукьянович насторожился.
– Со мной работать одно, а с ним другое.
– Ну, это не новость!
– Может быть… Но вы, Михаил Лукьянович, не понимаете его характера.
– Скажите пожалуйста, какая особенная личность.
– Не личность, а человек, и… умный человек! – плохо владея собой, подчеркнула она.
– Вот как ты заговорила!
Отодвинув ножи, Соколов встал. Сорвал висевшее на веревке полотенце, швырнул его в открытую дверь вагона. В душной степи упали первые капли дождя. Синяя туча заволокла верхушки гор и прохладно дыхнула разгулявшимся ветерком.
Глафира шла к деверю с двумя намерениями: сообщить об отъезде Николая и поговорить о случае с Дашей. На это ее уполномочила Анна Сергеевна, первая чутьем матери угадавшая, что с дочкой происходит не совсем ладное дело… Глаша охотно и смело решилась выполнить эту печальную миссию, но только теперь поняла, какую труднейшую она взяла на себя обязанность. Как ему сказать об этом?
– Ты зачем сюда пришла? – повернувшись к снохе, спросил Соколов раздраженно. – Может быть, хочешь его вместо Николая взять? Уступаю! Мне сейчас все равно. Я возьму вон Дарью и за штурвал посажу. А про вас пусть доярки частушки складывают. Небось слышала?
– Мне не очень интересно всякую чепуху слушать, – тоже не без гнева ответила Глафира.
– Ты в порядочной семье живешь…
Неизвестно, что еще мог наговорить разбушевавшийся деверь. Слова его прервались звуками работающего комбайна.
– Завел все-таки, дьявол упрямый!
Михаил Лукьянович не выдержал и побежал в поле. Глаша собрала разбросанную одежду и внесла в вагон. По крыше дробно ударили капли дождя и тут же резко оборвались. Неожиданно затих и комбайн. Розовая, запыхавшаяся, на велосипеде подъехала Даша.
– А где отец? – слезая с седла, спросила она.
– Около машины, – ответила Глаша.
