Естество Марка Арну не имело ничего общего с естеством Жиля Андре. Оттого и ощущения Полины Арну были иными. Любовь извиняла все, подавляя и угрызения, и чувство вины. Их тела переплелись, и они отправились по волнам исконных ощущений, без единого слова научающих, что такое быть то внутри, то снаружи, и наоборот, быть то заполненной инородным телом, то опустевшей. Она была гладью морской, а он скользил по ее поверхности. В своих погружениях он касался ее подрагивающего дна. По его членам разлилось женское тепло. Он безудержно целовал ее. Позже, улыбающаяся, слегка утомленная, прикрывающая груди и глядящая на свой круглый живот, она еще раз продемонстрировала ему, чем были для него женщины: созданиями, предназначенными для любви.
Но она понимала, что таким же он мог быть и с другой.
— Вы любите женщин. Женственность. Но не меня.
— Вы ошибаетесь, — улыбнулся он. — Я ни с кем не переживал ничего подобного.
— Ну, не подобное, так что-то другое! — с сожалением проговорила она.
— Да, это правда. — Он не хотел ей лгать. — Женственность способна во всех своих обличиях покорить меня. Минутку!
Он выглядел таким счастливым! Его жизнелюбие заставило ее вздрогнуть. Она уже переживала, что придется расстаться, а он знай себе широко улыбается! Он видел, что она расстроена, и притянул ее к себе, не говоря ни слова. Она заплакала, не объясняя отчего, затем взяла себя в руки, и так они сидели, прижавшись друг к другу. Он гладил ее округлившиеся плечи и руки и ничем не мог ей помочь. Объятие выявило различие между ними. Когда же он вновь ответил на призыв ее горячего тела, его охватила такая невыразимая печаль, которой он не мог с ней поделиться. По ее блестящим влюбленным глазам он прочел, что от него она выйдет другой. Видно, женщины платят дань несравненному Эросу. Сила страсти, предельная нежность, непристойность оставляют по себе шрамы. Когда любовные утехи увеличивают женскую привязанность и боль расставания, что это — проклятие или мрачное изобретение мужчин? Словно пребывание тела в горниле страсти оставляет по себе любовь. Словно рождение детей, как и движения фаллоса, открывают для женщины безбрежные дали надежды, чудеса привязанности. Такова ли женская природа, или же это передается от матери к дочери? И все это вопреки ветрености возлюбленных. Полине не подняться с ложа любви прежней, с легкой душой. Расставаясь с нею, он увидит другую Полину. Как ей будет его не хватать! Как она будет жаждать встреч с ним, вооружившись долготерпением. А пока он снова припал к ее красоте и стал покрывать ее поцелуями. Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Поскольку он ждал этого звонка, то был начеку и слышал, как на его этаже остановился лифт.
— Тс-с, — приложив палец к губам, прошептал он.
Они замерли. Было еще два звонка, после чего стукнула, закрывшись, дверь лифта. Они лежали друг подле друга, их сердца испуганно бились. Тишина и полумрак были их сообщниками.
— Ушел, — тихо выдохнул он.
Она почувствовала его дыхание на своей щеке. Она не насытилась, хотелось продолжения. Она утратила разум и здравый смысл.
— Испугались? — спросил он.
— Очень.
— Мне это ужасно понравилось.
— А мне нет.
Он посмотрел на нее так, словно пытался понять, что изменилось в нем самом по отношению к ней после близости: правильно или ошибочно оценивал он ее прежде?
— Впервые увидев вас, я не мог отвести глаз от вашего лица.
— Я поняла тогда, как вы на меня смотрите.
— Подействовало ли это на вас?
— Не сразу, сперва только польстило, доставило удовольствие. Я подумала: неплохое начало дня. И лишь потом, когда вспомнила об этом, да вы продолжали…
— Ну так как же?
Она загадочно улыбнулась, словно решила ничего больше ему не говорить.
— Я хочу точно знать, что чувствуют женщины, когда на них смотрят по-настоящему. Мне это неизвестно.
— Но вы же знаете, что это действует! Она засмеялась, он немного успокоился.
— Ответьте же мне. Что вы чувствовали, когда я пожирал вас глазами?
— Не знаю, смогу ли выразить словами!
— А вы попробуйте.
— Я не помню.
— Это неправда!
— Клянусь вам!
— Ну сделайте усилие!
— Сначала я смутилась.
— Смутились? Как именно?
— Ну, смешалась, мне было не по себе.
— А потом?
— А потом очень радовалась. Было так приятно, я скоро к этому привыкла.
— Привыкли, что вами любуются? — Да.
— А вы уверены, что вами любовались?
— Я думала, что нравлюсь вам, — отвечала она, порозовев.
— И правильно делали.
Она призадумалась, с уст ее готов был сорваться вопрос: «А теперь я вам нравлюсь?» Но раз ей хотелось задать этот вопрос, значит, ответ был ей известен: очарование рассеялось.
— И что произошло, когда вы так подумали?
— Как будто жизнь снова забила ключом. Как будто что-то очень приятное должно было произойти. Ваш взгляд стал мне нужен.
— А мужу вы сказали?
— Конечно, нет!
— А догадаться он мог?
— Не думаю.
— Словом, это ничего не меняло в ваших с ним отношениях.
— Да вроде нет.
— Почему вы сказали, что жизнь снова забила ключом?
Ей казалось, что это ясно без объяснении.
— Потому что, как бы это сказать… Потому что… любить кого-то долгое время и влюбиться — разные вещи.
— А у вас появилось впечатление, что вы влюбились? — удивился он слегка.
— У меня появилось ощущение, что это возможно, — обидевшись, ответила она.
— Потому что я вам тоже нравился?
— Должно быть, во всяком случае, вы не были мне неприятны, и, я вам уже сказала, получала удовольствие от того, как вы на меня смотрели! — И прибавила: — Что может быть интереснее встреч? Не так уж часто они случаются!
— А у вас было ощущение, что вы встретили кого-то?
— Это вас удивляет? — разочарованная тем, что он задал этот вопрос, протянула она.
— Нет, у меня и у самого было ощущение, что происходит что-то.
— Что-то магнетическое, — добавила она.
