— Неужели этого для тебя было недостаточно?
— Чего именно?
— Ты считаешь меня бесчувственным, — хрипло выдавил он. — Чем-то вроде робота.
— О, Тед, я не это хотела сказать!
— Ты у нас королева мелодрамы и именно поэтому единственная, кому позволено иметь чувства, не так ли?
Не эти слова она ожидала услышать. Их разговор потек по совершенно странному руслу…
— Тед, я никак не хотела твоей драки со Спенсом.
— А что прикажешь делать? Спустить ему с рук нападение на тебя?
— Все было не совсем так. Честно говоря, не знаю, что случилось бы, не приди на помощь Хейли. Он…
— Я потею! — воскликнул он без всякой связи с предыдущей беседой. — Ты сказала, я никогда не потею!
О чем он?!
Она попыталась снова:
— Я купалась в ручье, когда он вдруг появился. Попросила его уйти, но он отказался. И вел себя очень нагло.
— Сукин сын заплатил за это! — Он схватил ее за руку. — Два месяца назад я собирался жениться на другой женщине. Почему ты не дала мне времени опомниться? Если ты сама прыгнула с обрыва, это еще не значит, что я обязан сделать то же самое.
Она уже привыкла читать его мысли… но только не в этот раз.
— Что ты имеешь в виду под обрывом?
— Любовь! — презрительно бросил он. — Совершенно ни к чему влюбляться!
С губ его так и сочился яд. Удивительно, как он не сжег себе язык!
Мег отстранилась и отступила.
— Вряд ли влюбленность можно сравнить с прыжком с обрыва!
— В таком случае как бы ты это назвала? Я был готов провести остаток жизни с Люси. Остаток жизни! Почему ты не хочешь этого понять?!
— Понимаю. Только в толк не возьму, почему ты говоришь об этом сейчас, после того, что случилось.
— Еще бы! — Он внезапно побледнел. — Где тебе разобраться в мотивах поведения благоразумного человека? Воображаешь, будто успела прекрасно меня узнать. На самом же деле ты ничего обо мне не знаешь.
«Еще одна женщина, вбившая себе в голову, будто понимает Теда Бодина…»
Прежде чем она успела вернуться к предмету беседы, он возобновил атаку:
— Хвалишься, что состоишь из одних эмоций. Что же, мои гребаные аплодисменты! Но я не таков. Хочу, чтобы все имело смысл, и если это смертный грех в твоих глазах, сожалею, но тем хуже для тебя.
Мег окончательно растерялась. Таким она Теда еще не видела. Он словно говорит на непонятном языке! И почему не упоминает о той роли, которую она сыграла в крахе переговоров со Спенсом?
Тед вытер ручеек крови, сочившийся из уголка рта.
— Ты говоришь, что любишь меня. Но что это означает? Я любил Люси, и посмотри, какой бессмыслицей все это обернулось!
— Ты любил Люси?
Она не верила. Не хотела верить.
— Через пять минут после первой встречи я понял, что она — та самая. Умна. С ней легко. Старается помочь людям. Понимает, что это такое — жить в аквариуме. Мои друзья любили ее. Мои родители любили ее. Мы хотели от жизни одного и того же. И я никогда еще так не ошибался… — Его голос дрогнул. — И ты хочешь, чтобы я все забыл? Щелкнул пальцами и прогнал воспоминания?
— Несправедливо! Ты вел себя так, словно она тебе абсолютно безразлична и не играет никакой роли в твоей жизни.
— Она была мне дорога! Если я не выставляю напоказ все эмоции, которые мной владеют, еще не означает будто я ничего не чувствую. Ты сказала, что я разбил тебе сердце! Так вот: она разбила мое.
Горло Мег перехватило судорогой. Ощущение было такое, что он дал ей пощечину. Как она могла не знать этого? Она была убеждена, что он не любил Люси, но как же ошибалась…
— Жаль, что я этого не понимала, — услышала она собственный голос. — Очень жаль.
Он грубо отмахнулся.
— А потом появилась ты. Со своими идиотскими проблемами и требованиями!
— Я в жизни не предъявляла тебе требований! — воскликнула она. — Это ты предъявлял требование за требованием! С самого начала! Указывал мне, что делать и как жить! Где можно работать. Где поселиться.
— Кого пытаешься одурачить? — прошипел он. — Да ты сама — сплошные претензии! Эти огромные глаза-хамелеоны. Сейчас голубые, через минуту — зеленые! Твоя манера смеяться. Твое тело. Даже дракон, вытатуированный на заднице. Ты требовала от меня всего. А потом критиковала все, что получала.
— Я никогда…
— Черта с два «никогда»!
Он метнулся к ней. Так быстро, что она испугалась, что он ее ударит. Но он рывком притянул ее к себе и запустил руки под короткую хлопчатую юбку. Задрал ее до талии и стиснул попку.
— Считаешь, что это не требование?
— Я… надеюсь, что так, — пробормотала она не своим голосом.
Но он уже тащил ее к обочине гравийной дорожки. И даже не позаботился толкнуть ее на заднее сиденье. Вместо этого опустил Мег на песчаный островок, под палящим солнцем. Сдернул с нее трусики, отшвырнул и бесцеремонно раздвинул ее ноги.
Тед приспустил джинсы. Ей бы завопить. Приказать ему немедленно убраться. Оттолкнуть. Огреть его по голове и этим отрезвить. Он пришел бы в себя. Она это знала. Но ничего не сделала. Он обезумел, и она хотела умчаться с ним в неизведанное.
Он подвел под нее руки и уложил таким образом, чтобы она смогла принять его всего. Никакой отточенной прелюдии, никакой сладкой пытки и изысканных мучений. Только его желание. Только его потребность.
Что-то острое оцарапало ногу Мег. В позвоночник впился камешек.
Он с глухим стоном вторгся в нее. Придавил к земле всей тяжестью, задрал ей топ и обнажил грудь. Щетина царапала чувствительную кожу.
Бесконечная нежность наполнила Мег, хотя он явно ее использовал. Не сдерживаясь. Не обращая внимания на то, чего хочет она. Не осторожничая. Он был падшим ангелом, пожираемым тьмой, равнодушным и жестоким.
Она закрыла глаза, пока он вонзался в нее. Постепенно и ею овладело то же буйство. Но было уже поздно. Тед ощерился, откинул голову и с хриплым воплем исторгся в нее.
Прерывистый звук его дыхания обжигал уши. Его вес вытеснил воздух из ее легких. Наконец он со стоном откатился. И все успокоилось.
Именно этого она хотела с той самой минуты, когда они впервые занялись любовью, — прорваться через стену его самоконтроля. Но цена для него оказалась слишком велика. И когда он пришел в себя, она уже знала, чего ожидать. Мук порядочного человека, снедаемого раскаянием.
— Молчи! Только молчи!
Она зажала ему рот, ударила по щеке.
— Не смей это говорить!
— Иисусе…
Он вскочил.
— Не могу… прости меня! Мне так жаль… так чертовски жаль… Иисусе, Мег!
Пока он поспешно собирал одежду, Мег тоже встала и одернула юбку. Лицо Теда было искажено мучительной гримасой. Она не могла слышать его запинающиеся извинения. Извинения за то, что он
