Патриция присмотрелась повнимательнее к Лоре Стэплтон и поняла, что она — несчастная и беспомощная женщина, прожившая всю жизнь, бесцельно слоняясь по комнатам огромного дома, и уже неспособная ни на одну самостоятельную мысль или поступок.
Он хочет, чтобы я стала похожа на его мать? — спросила себя Патриция, глядя в зеркало. Она знала, что это так, и понимала, что жизнь по этим правилам, по правилам Ричарда Стэплтона и его многочисленных предков, неминуемо сделает ее такой. Впервые за время своего замужества Патриция очень серьезно задумалась.
Ей было о чем подумать, ведь недавно она узнала, что беременна. Это случилось три месяца назад, и теперь она должна была решать не только за себя. С одной стороны, ее еще не родившийся ребенок нуждался в надежности и безопасности. Но с другой стороны, жизнь в этом доме и в этой семье не могла быть для него безопасной. Мысль о матери и сестре впервые была заслонена мыслью о другом родном существе, имени и даже пола которого она еще не знала. Но теперь Патриция отдавала себе отчет, что материальное благополучие — это не главное. В конце концов, она с тяжелым сердцем решила, что не может позволить морально изуродовать своего ребенка так, как в свое время был изуродован его отец. После полугода супружеской жизни и будучи на пятом месяце беременности, Патриция подала на развод.
Она очень боялась, что муж будет против. Но Джон, убедившись, что упрямство и воля Патриции превосходят его собственные, сам понял, что все равно придется разводиться и искать себе другую партию. Он согласился без особых возражений.
Развод состоялся за месяц до того, как она окончила третий, предпоследний, курс в Университете, и за два месяца до рождения Дженнифер Лейн.
Патриция твердо решила не принимать от Стэплтонов никаких денег. Она не хотела, чтобы ее бывший муж имел хоть какие-то права на ребенка, отцом которого он стал почти случайно.
Патриция взяла ссуду в банке, заняла денег у Элизабет, и сняла квартиру в Колумбусе. Она решила, что до окончания университета будет подрабатывать машинисткой, печатая студентам курсовые и дипломы.
Как-то утром, в конце июня она отправилась в окружную больницу и благополучно родила ребенка. Ей показалось, что роды были быстрыми и легкими, хотя, по словам Элизабет, они продолжались девять часов.
Патриция не могла отвести глаз от младенца. Девочка не напоминала ни Джона, ни ее саму, ни кого-либо из Стэплтонов или Лейнов. Еще только родившись, Дженнифер сразу показалась Патриции самобытным и ни на кого не похожим созданием. А еще она была изумительно красива.
По возвращению в Колумбус Патриция узнала из газет, что Джон Стэплтон помолвлен с младшей дочерью партнера своего отца — теперь невеста была ему ровней.
Патриция была вне себя от радости и пустилась танцевать по комнате с Дженни на руках. Теперь она была совершенно свободна от брака, который грозил разрушить ее жизнь. Итак, будущее Джона было устроено, а Патриции достался от него самый драгоценный подарок, который он только мог ей сделать.
Их брак не продлился и года. Теперь он стал историей, и Патриция опять была один на один с миром, но сейчас она была этому только рада.
Целый год Патриция мужественно сражалась с квантовой механикой и ядерной физикой, с трудом выбирая время между стиркой, кормлением ребенка и перепечаткой чужих каракулей. Ей удалось получить диплом с отличием, но когда после выпуска она стала в поисках работы посещать собеседования, то выяснила, что никто не горит желанием ее нанимать.
— Когда мы берем на работу мужчину, мы уверены, что он не уйдет от нас, — говорили ей. — А вы, мисс? Что, если вы снова выйдете замуж и родите второго ребенка? А если ваш новый муж получит перевод, и вы будете вынуждены уехать? Тогда время и деньги, истраченные на ваше обучение, будут потрачены впустую. Если бы сейчас были другие времена…
И Патриция в конце концов поняла, что диплом, с таким трудом полученный ею, был просто бумажкой. Стоило ради этого четыре года учиться!
Однажды вечером, придя домой с очередного собеседования, она повесила сей ценный документ в туалете и очень глубоко задумалась. Было ясно, что сама содержать свою дочь она не может. В третий раз в своей жизни Патриция была в совершенной растерянности.
Ей пришла на помощь единственная подруга, которой она обзавелась в университете. Анжела была жизнерадостной, но весьма практичной девушкой. Она была в курсе всех проблем подруги и однажды во время очередного разговора, пожав плечами, сказала:
— Пэт, а почему бы тебе не попробовать стать профессионалом? Ведь ты еще не разучилась играть в гольф?
Патриция попробовала возражать, говоря, что уже год не брала клюшку в руки, но Анжела не стала ничего слушать.
— Пэт, ты — один из лучших игроков-любителей в США, а, может быть, и в мире. Я знаю тебя так же хорошо, как себя. У тебя крепкие нервы, и ты не падаешь духом, когда проигрываешь. Если я не ошибаюсь, это как раз те качества, которые необходимы профессиональному спортсмену.
Однако Джерри Малком не пришел в восторг, когда Патриция рассказала ему о совете Анжелы.
— Женские профессиональные турниры, — сказал он, — так же тяжелы, как и мужские, но они гораздо ниже оплачиваются. Чтобы относительно прилично получать, нужно войти в первую пятерку. Послушай моего совета, просто расслабься и подожди. Я уверен, ты скоро найдешь работу, а потом снова выйдешь замуж. Ты такая красавица и у тебя чудесная дочка. Не поверю, чтобы хоть один мужчина не захотел на тебе жениться. Если ты хочешь продолжить выступать на любительских соревнованиях, я тебе помогу. Но только не на профессиональных.
Анжела только рассмеялась, когда Патриция пересказала ей разговор со своим тренером.
— Джерри старомоден, — сказала она. — Когда он играл на профессиональных турнирах, победителям действительно платили всего по пятьсот долларов. К тому же он не верит, что ты войдешь в первую пятерку. А я в этом убеждена.
Она требовала, чтобы Патриция оставила Дженни с ней и попробовала свои силы в квалификационной школе ПЛАГ.
— Я только что получила диплом учителя английского языка и литературы. Ты думаешь, его не достаточно для того, чтобы сидеть с ребенком? — спросила она со смехом.
Через две недели отчаянных тренировок Патриция заполнила анкету, приехала на поезде в Гейнсборо и отыграла тяжелейший четырехступенчатый турнир, который и был квалификационной школой. Она заняла второе место и получила денежное вознаграждение, которого едва хватило на то, чтобы расплатиться со своим помощником.
Но Патриция добилась своего. Теперь она имела право выступать на турнирах ПЛАГ, да еще получила стипендию Лиги; давшую ей возможность отдать долги и оплатить страховку. Она немного подумала и вскоре заявила свое участие в престижном турнире Винстон-Салем Классик. Патриция заняла на нем только десятое место, но это было хорошим началом. Она вернулась домой с чеком на две тысячи триста долларов.
Патриция училась на каждой ошибке и не стеснялась задавать вопросы своим соперницам. Те в свою очередь, отнеслись к ней с уважением и сочувствием и помогали кто чем мог. Скоро Патриция уже не боялась соревноваться с лучшими спортсменками США.
Теперь она относилась к гольфу очень серьезно, ведь он стал ее работой. Она постоянно тренировалась, соблюдала режим дня и диету, чтобы оставаться сильной и стройной. Патриция настойчиво осваивала профессию, которая должна была отныне содержать ее саму и Дженни.
И ее усилия не пропали даром. Она была замечена. Специалисты стали сравнивать ее с легендарной Джойс Уэсеред, а ее свинг был назван самым сильным и красивым за всю историю женского гольфа.
Анжела оказалась права. После двух сезонов Патриция смогла заплатить первый взнос за дом в
