— Мамочка, как твоя коленка? — нерешительно спросила девочка, войдя в палату и сев к матери на кровать.
— Гораздо лучше, радость моя, — ответила Патриция, пытаясь беззаботно улыбнуться. — Прошу тебя, веди себя хорошо, слушайся Анжелу и больше не безобразничай с Сандрой на уроках у мисс Темпл. Кстати, не забудь подарить ей цветы и поздравить с окончанием учебного года.
— Не забуду, мамочка, — пообещала Дженнифер, спрыгивая с кровати на пол.
Собрав последние остатки мужества, Патриция спокойно поцеловала дочь в щеку и на прощанье погладила ее здоровой рукой по плечу.
— И не забудь сохранить для меня свои тетради, я обязательно в них загляну, — крикнула она ей вслед, вспомнив, что теперь не скоро вернется домой, а просматривать каждую тетрадь дочери было традицией, которую она не хотела нарушать.
Когда дверь закрылась, Патриция вздохнула с грустью, но одновременно и с облегчением, потому что ей больше не надо было держать себя в руках. Теперь она могла расслабиться и дать волю своим чувствам. Однако Рон Флетчер был, видимо, другого мнения. Он появился в палате всего минутой позже с озорной улыбкой на губах и огромным букетом цветов.
— Ну, — сказал он весело, — такое впечатление, что мы наконец остались одни.
Патриция разрыдалась.
Она довольно долго не могла успокоиться, поэтому Рону пришлось сесть к ней на кровать и гладить ее по руке до тех пор, пока она не подняла на него заплаканные глаза.
— Мм-да, — проговорил он все с той же насмешливой улыбкой, — не могу сказать, что это самый теплый прием, который мне когда-либо оказывали.
— Это не из-за вас, — всхлипнула Патриция, — это, это…
Она опять зарыдала.
— Да успокойтесь вы, в самом деле, — сказал Рон, дотрагиваясь пальцами до ее щеки. — Попробуйте просто расслабиться. У вас все будет хорошо.
Она с горечью покачала головой.
— Доктор… — она опять всхлипнула, — доктор говорит…
— Да знаю я, что он говорит, — нетерпеливо прервал ее Рон. — А теперь послушайте, что я вам скажу. Дик Майер — прекрасный специалист по спортивной ортопедии, возможно, один из лучших в мире. Но он только врач, он не спортсмен. Люди для него — просто машины, он делает свои заключения на основе характера повреждений, как механик. Майер не понимает, что в случаях со спортсменами нужно учитывать еще волю и желание поправиться. Вы можете мне поверить — я хорошо с ним знаком. Он лечил меня после травмы позвоночника, когда я был еще на втором курсе колледжа. Он сказал мне после операции, что я больше никогда не смогу играть в футбол, однако, за два следующих года я забил больше мячей, чем любой игрок нашей команды.
Патриция посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, правду ли он говорит. Но она была так слаба, и в голове был такой туман, что у нее едва хватило сил просто выдержать его взгляд.
— Послушайте, Патриция, — сказал Рон, поняв ее сомнения, — я видел вашу карту и могу вам сказать, что среди ваших многочисленных травм нет ни одной фатальной. Это всего лишь несколько неприятных растяжений и возможное, повторяю, возможное повреждение коленного хряща. Я могу вам сказать, что знаю по крайней мере сотню спортсменов, у которых были подобные травмы. — Он засмеялся. — Да известно ли вам, что во всем составе Нью-Йоркских Янки, считая дополнительный, нет ни одного целого коленного хряща? К тому же, — продолжил он уже без улыбки, — по правде говоря, Дик немного старомоден в отношении женщин. Когда он видит такую красавицу, как вы, у него просто в голове не укладывается, что она должна гробить себя на поле для профессионального гольфа. Бьюсь об заклад, что, глядя на вас, он думает только о любящем муже, уютном доме и куче детишек.
В его пристально изучающих Патрицию глазах вдруг промелькнуло что-то похожее на нежность.
— В общем, так или иначе, доктор Майер не видит того, что скрывается за вашим очаровательным личиком. А я вижу. И я говорю вам, что вы скоро поправитесь и будете играть не хуже прежнего. Если, конечно, вы этого хотите.
Патриция устало кивнула головой.
— Ну-у, тогда вы будете играть даже лучше прежнего.
Рон развел руками и засмеялся. Потом он опять продолжил серьезным тоном:
— Я как-то сказал, что собираюсь позаботиться об этом. Так вот, я не отказываюсь от своих слов. Я хотел бы помочь вам. Вы прекрасный спортсмен, Патриция, но мне кажется, что вам нужен человек, который будет за вами присматривать. Вы слишком долго боролись с судьбой один на один.
Патриция хотела было раздраженно вырвать свою руку из его ладоней, но почувствовала, что сейчас слишком слаба, и не стала этого делать. Она терпеть не могла, когда с ней говорили покровительственным тоном. Для нее была непереносима даже мысль о том, чтобы попасть от кого-то в зависимость. Вот он сидит здесь, думала Патриция с раздражением, весь — воплощение здоровья, силы и мужской привлекательности, а она лежит на больничной койке беспомощная, разбитая душевно и физически, да еще с травмами, которые, возможно, не удастся вылечить. Конечно, сейчас он может позволить себе так с ней разговаривать!
Теперь Рон Флетчер показался ей неприятным и совершенно чужим человеком. Он, впрочем, больше уже ничего не говорил, а просто сидел молча и смотрел себе под ноги, поэтому у Патриции появилось время подумать. Закрыв глаза и немного отдохнув, она решила, что не стоит поддаваться сиюминутным эмоциям. Ведь каким бы ни был Рон Флетчер, пусть высокомерным, а может, даже и коварным, в данный момент он один был на ее стороне. Он один предложил ей помощь и поддержку и сказал ободряющие слова, в которых она так нуждалась. Сейчас не самое важное, какие там у него планы и цели, важно то, что он верит в нее и рассчитывает на нее.
Боже, а что если он ошибается?!
Патриция усилием воли отогнала от себя эту страшную мысль.
Через два дня Патрицию выписали. Последнюю ночь она почти не спала, лихорадочно думая о том, что ждет ее за воротами больницы.
— А вы действительно уверены в том, что хотите, чтобы я пожила у вас дома? — решила она все-таки спросить Рона вечером накануне выписки. — Мне становится как-то неудобно, когда я об этом думаю. Получается, что я почти навязываюсь… То есть, я имею в виду, что у кого-то может создаться ложное впечатление… В общем, я хочу сказать, что мне бы совершенно не хотелось вас стеснять — мы с вами почти не знакомы, у каждого своя жизнь. И вообще, получается, что я уже становлюсь вам обязана, а ведь мы с вами еще ни о чем еще не договорились. Я даже не успела как следует обдумать ваше предложение. К тому же, я сейчас не могу вам ничего обещать, вы же понимаете, это не совсем зависит от меня…
Патриция почувствовала, что у нее не хватает слов, чтобы выразить все свои сомнения, и замолчала. С одной стороны, ей необходимо было дать понять, что она не хочет быть ему обязана. С другой стороны, она сейчас была не очень-то уверена в своих силах и боялась, что у нее вообще может ничего не получиться, и он в ней разочаруется. Но Рон только пожал плечами, по-своему поняв причины ее волнения.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, Патриция, — сказал он. — Вы никак не можете меня стеснить. К тому же, мое предложение имеет чисто деловой характер, а этот дом как раз и предназначен для деловых встреч. Я же бизнесмен, Патриция, не забывайте об этом, и у нас с вами деловое сотрудничество.
Тут на лице Рона появилась его обычная усмешка.
— А если вы мне не доверяете, — продолжил он весело, — то могу вас успокоить — я попросил миссис Стейн, мою экономку, чтобы она жила в доме все то время, пока вы гостите у меня. Она, если хотите, будет исполнять роль вашей дуэньи, раз уж вы не можете положиться на свое собственное здравомыслие.
— Очень смешно! — оборвала его Патриция и опять с бессильным раздражением подумала, что этот человек совершенно невыносим.
Ровно в восемь часов утра Рон заехал за Патрицией и помог ей сесть в машину. На улице было жарко
