После занятия Праги (15 марта 1939 г.) вопрос о союзе с Россией предстал для Гитлера в новом свете. С одной стороны, Польша отпадала как партнер и союзник в борьбе против России и Гитлер принял решение ее ликвидировать, а с другой — Великобритания своей политикой предоставления гарантий создавала ситуацию, делавшую Советское правительство решающей гирей на весах принятия кардинальных ре шений. Москва таким образом неизбежно становилась решающим фактором в военных планах Гитлера, касавшихся Польши. Собственно политическую инициативу Гитлер проявил 1 апреля 1939 г. на фоне уже ведшейся им разработки плана разгрома Польши. Его речь, произнесенная по случаю спуска на воду «Тирпица», содержала, в сущности, весь характерный для последующих германских усилий в направлении сближения арсенал угроз и приманок, методов внесения раскола и искушения соблазнами. Она явилась первым приглашением Советскому Союзу отвернуться от западных держав и переориентироваться на Гер манию на основе формального признания рейхом советской внешнеполитической доктрины мирного сосуществования.
Легшая в основу плана «Вайс» директива Гитлера от 3 апреля 1939 г., которая включала распространение предстоявших в Польше военных действий на территорию Прибалтики вплоть до старой Курляндии, а также включение лимитрофов в состав рейха, предусматривала политическую «изоляцию Польши». Путь к этому вел либо через Лондон, либо через Москву. В то время как морально-политическая ценность обещанных Англией Польше гарантий поначалу не подвергалась сомнению, их военная эффективность оставалась по крайней мере неопределенной. В противовес этому с Советским Союзом у Польши был пакт о ненападении от 1932 г., подтвержденный в двустороннем коммюнике от 26 ноября 1938 г., но не было договора о военной помощи, который Польша, как показала сдержанность Бека, проявленная в беседе с Потемкиным (10 мая 1939 г.), и не склонна была заключать. Тем самым логика вещей предписывала германской внешней политике, стремившейся «изолировать Польшу», сначала путь в Москву.
Последовала — можно (предположительно) с точностью до дня назвать в качестве отправной даты 11 апреля 1939 г., когда были утверждены, во-первых, «Директива Верховного командования вермахта» «об обеспечении границ Германского рейха и защиты от внезапных воздушных налетов» и, во-вторых, план «Вайс» — длинная, охватившая период с апреля по середину августа 1939 г. цепь германских попыток зондажа и приглашений к переговорам представителей Советского правительства. Попытки эти исходили сначала от канцелярии Риббентропа, затем — неоднократно — от статс-секретаря внешнеполитического ведомства Эрнста фон Вайцзеккера, далее от отдела экономической политики МИДа, от германского посла в Москве в рамках официальной миссии и, наконец, лично от рейхсминистра иностранных дел, причем самое позднее с 30 мая 1939 г. прослеживаются недвусмысленные ссылки на Гитлера. Целью этих приглашений к переговорам было в первую очередь не допустить заключения трехстороннего соглашения между СССР, Англией и Францией, гарантировавшего безопасность Полыпе, а во вторую очередь — обес печить советский нейтралитет в момент, когда дело дойдет до германского нападения на Польшу.
В первом случае на достижение цели было направлено неоднократное вмешательство Германии в трехсторонние переговоры как раз на критических стадиях последних. Это вмешательство германских госу дарственных инстанций в ход переговоров стало возможным в результате значительной проницаемости информационного треугольника Берлин — Лондон — Москва. Выступая 22 августа перед генералитетом, Гитлер, согласно записям Бёма, заявил, что знает, что западные державы не хотели брать в отношении СССР «никаких позитивных обязательств, и переговоры всякий раз, когда на них вставал какой-то конкретный вопрос, заходили в тупик, поскольку на вопрос не следовал положительный ответ». Гитлер воспользовался этим хорошо известным ему фактом для того, чтобы добиться и другой своей цели. Путем постепенного наращивания количества умело дозированных заманчивых предложений он надеялся пробудить у советской стороны заинтересованность в смене партнеров. Следует добавить, что эти предложения в конечном счете многократно превышали советские пожелания, адресовавшиеся западным державам:
— Так, за первым предложением о заключении пакта о взаимопомощи, которое Советский Союз направил западным державам 16 апреля 1939 г. и которым предусматривалась безотлагательная помощь любой жертве германской агрессии на всем пространстве от Балтийского до Черного моря, немедленно, уже на следующий день, последовало заявление Вайцзеккера полпреду Мерекалову о готовности германской стороны, во-первых, осуществлять свои цели в Польше мирными средствами и в согласии с Москвой, а во-вторых, не воздвигать барьеров на пути экспорта военного снаряжения в СССР, пока Советское правительство будет отказываться от заключения трехстороннего пакта.
— В советском предупредительном сигнале по адресу западных держав, увольнении в отставку Литвинова (3 мая 1939 г.), — сигнале, воспринятом Гитлером как «показатель переориентации в отношении западных держав», — фюрер усмотрел свой шанс.
— На первых порах Гитлер планировал «ответить» на адресованное 14 мая западным державам советское предложение о включении трех Прибалтийских государств — Эстонии, Латвии и Финляндии — в состав совместно гарантируемых лимитрофов германским заявлением об отказе от распространения военных действий на Прибалтику и от ущемления советских интересов в Польше. Но, сразу же признанное «слишком конкретизированным», это заявление уже несколько дней спустя (30 мая) было заменено декларированием готовности имперского правительства пойти на любое улучшение отношений и на любую великодушную дружественную предупредительность.
— Передача Советским правительством первого совместного проекта договора западным державам (2 июня) в тот же день была парирована экономической инициативой, с которой Хильгер обратился к Микояну.
— Вслед за прибытием в Москву Стрэнга (9 июня) и передачей далеко идущего британского проекта пакта (15 июня) последовали заявление Шуленбурга в беседе с Астаховым (17 июня) о максимальной готовности его правительства идти навстречу по всей линии, при этом германский посол благоразумно обошел молчанием указание Риббентропа о постановке далеко идущих вопросов — таких, как «Япония, Польша, германо-советские договоры», а также его зондаж у Молотова (29 июня).
— После того как в первой половине июля Гитлер на какое-то время потерял надежду на то, что будет услышан в Москве, он под влиянием информации о начале военных переговоров в Москве решился на совершенно открытое проявление инициативы относительно установления двусторонних контактов, подходящие рамки для которой предоставила советская готовность к началу экономических переговоров[1309]: 24 и 26 июля Советскому правительству был предложен проект сближения в три этапа с целью достижения «общности внешнеполитических интересов». Документ предусматривал согласование интересов двух стран в Польше и Румынии, отказ германской стороны от Финляндии и от части Прибалтики — другими словами, далеко идущее сбалансирование двусторонних интересов «по всей линии от Балтики до Черного моря и Дальнего Востока».
— Перед лицом предстоявшего отъезда западных военных миссий в Москву Риббентроп 30 июля взвешивал возможность в открытую обратиться к советской стороне с предложением о «разделе Польши... и лимитрофов», причем территория севернее широты Риги должна была стать русским «жизненным пространством», а все, что южнее ее — германским.
— После обнародования состава западных военных миссий (1 августа) имперское правительство на высоком официальном уровне (Риббентроп 2 августа, Шуленбург — 3 августа) косвенно информировало Советское правительство о планах Гитлера в отношении Польши, пообещав учитывать советские интересы в Польше, во всем прибалтийском регионе, включая Литву, и на Дальнем Востоке. Наряду с этим, учитывая приближавшуюся польскую кампанию, германский экономический посредник советского представительства в Берлине выдвинул предложение о подписании политического «секретного итогового протокола» к запланированному экономическому соглашению (3 августа) — первый случай выдвижения предложения о включении секретного протокола в германо-советские договоры.
— В день прибытия западных военных миссий в СССР (10 августа) Риббентроп конкретизировал германские представления и в качестве компенсации за советский отказ от трехстороннего соглашения недвусмысленно предложил разделить Польшу между Германией и Советским Союзом.
— Вдень начала военных переговоров в Москве (11 августа) Риббентроп велел передать Советскому правительству обещание любых гарантий желаемой им безопасности.
— На адресованное западным державам советское требование совместной оккупации стратегически
