Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

важных портов, полуостровов и ос­тровов на финском, эстонском и латвийском побережьях Балтийского моря, прохода советских войск через Литву, Восточную Польшу, Гали­цию и Румынию и совместного закрытия устья Дуная и блокады Босфо­ра (14 августа) Риббентроп незамедлительно (15 августа) «ответил» направленным Советскому правительству далеко идущим заявлением, в котором заверил его в мирном характере германских намерений и по­обещал скорое и полное разрешение любых сколько-нибудь спорных вопросов, которые могли бы возникнуть на всем пространстве от Бал­тийского до Черного моря. Он вызвался нанести визит в Москву, чтобы в этот «исторический поворотный момент... заложить фундамент окон­чательного урегулирования германо-советских отношений».

— В то самое время, когда московские военные переговоры в ожидании ответа западных правительств на советские вопросы бы­ли прерваны, Риббентроп направил наркоминделу Молотову пакет предложений, предполагавший заключение пакта о ненападении сроком на 25 лет, совместные гарантии Прибалтийским государст­вам и германское воздействие на Японию. Вслед за этим 19 августа Советскому правительству был вручен германский проект пакта о ненападении, а также было направлено новое заявление Риббент­ ропа о том, что он хотел бы, имея на руках все необходимые пол­номочия Гитлера, «исчерпывающе и окончательно» отрегулировать в Москве «весь комплекс вопросов». При этом предлагалось «сферы интересов» обеих сторон зафиксировать в «специальном дополни­тельном протоколе» к пакту о ненападении. Итак, германская сто­рона предложила включить территориальные вопросы в желанный политический протокол.

— 20 августа, накануне окончательного возобновления военных переговоров, Гитлер лично вмешался в вяло протекавший германо-со­ветский обмен мнениями. Его личная телеграмма «господину Сталину» застала Советское правительство в разгар нового тура безуспешных пе­реговоров с западными военными делегациями. Этой прямой инициа­тивой рейхсканцлер, не считаясь с подготовительными усилиями работавших в России дипломатов, с одной стороны, и ведомством ино­странных дел — с другой, пообещал Сталину «переориентировать гер­манскую политику в долгосрочной перспективе». Его личное обязательство сделать «все необходимые выводы» из этого якобы пол­ного поворота германского внешнеполитического курса призвано было устранить последние возражения Сталина, который после такого заве­рения уже не остался глухим к просьбе фюрера принять 22 или 23 авгу­ста его министра иностранных дел для «составления и подписания пак­та о ненападении, а также протокола». Эта инициатива Гитлера сыграла решающую роль в появлении на свет германо-советских дого­ворных документов в их окончательном виде.

— Вопреки неоднократно выражавшемуся Советским правительст­вом желанию заранее получить проект дополнительного протокола в том виде, в каком его хотела видеть германская сторона, до этого дело не дошло. Риббентроп приехал в Москву с несколькими готовыми к под­писанию проектами этого документа (23 августа). В основу оконча­тельного варианта были положены военные планы, как их представлял себе Гитлер: «Новый подход к ведению войны соответствует новому на­чертанию границ. Вал от Ревеля через Люблин, Кашау... до устья Ду­ная. Остальное получают русские»[1310] .

Инициатива, проявленная Риббентропом по указанию Гитлера в ходе двух раундов переговоров, состоявшихся во второй половине дня и вечером 23 августа, имела целью при всех условиях окончательно све­сти на нет шансы на заключение какого бы то ни было трехстороннего союза и договорно гарантировать пассивное отношение Советского Со­юза к ожидаемым событиям в Польше. Гитлер уполномочил Риббент­ропа «делать любые предложения и принимать любое требование». Вот почему предложения германской стороны в территориальном отноше­нии охватывали пространство от Ледовитого океана до Проливов и Центральной Турции, а в политическом плане фактически включа­ли — наряду с далеко идущими германскими заявлениями о ненападении по адресу Советского Союза и об отказе от притязаний по отношению к примыкающим к нему государствам и территориям — фактическое аннулирование антикоминтерновского пакта. Тем самым Гитлер не только пошел навстречу всем (сформулированным на пере­говорах трех держав) советским требованиям и интересам, но и превы­сил их по всем направлениям, а заодно также включил в каталог своих предложений и те (открыто не высказанные) пожелания Советского правительства, которые вытекали из характерной для него повышен­ ной потребности в безопасности и из приписываемой ему жажды пере­смотра границ и экспансии.

В визите Риббентропа нашли свое отражение все особенности но­сившей тактический характер инициативы Гитлера. Ее составными ча­стями на этой стадии были:

— особая тактика ослепления и подавления партнера (способ навя­зывания визита, размер делегации, образ действий самого Риббентро­па, применение такого психологического средства, как подхлестываемое бесконечным цейтнотом изнурение);

— раздача ложных обещаний (например, обещание по возможно­сти мирного разрешения польского вопроса);

— введение в заблуждение с помощью заведомой лжи (утвержде­ние, что польская кампания — дело еще не решенное);

— выдвижение на первый план не до конца проясненных понятий («сфера интересов») и

5) недостаточное разъяснение своих собственных целей.

Так германская сторона добилась приукрашивания своих ближай­ших целей и камуфлирования более отдаленных намерений, что позволяло в случае недостаточного консенсуса обмануть Советское правительство, а возможные серьезные возражения нейтрализовать на худой конец смягчающими оговорками и уловками.

С гарантированием одобрения советской стороной германской схе­мы путем подписания пакта о ненападении (заявление об отказе от применения силы, обещание отказа от вступления в союзы с третьими странами и соблюдение принципа обязательности консультаций) наря­ду с секретным дополнительным протоколом (разграничение «сфер ин­тересов» путем взаимного признания демаркационной линии) инициатива Гитлера достигла своей цели. Тем самым был «выбит из рук западных держав этот инструмент [помощь России ]» и открыва­лась возможность «нанести удар в сердце Польши»[1311].

Достигнутая цель — провозглашенная незаинтересованность СССР в западной половине Польши, Литве и Румынии (за исключени­ем Бессарабии) — представляла собой только один возможный вариант в агрессивных планах Гитлера. На поздней стадии и Великобритания тоже принималась в расчет в качестве партнера по переговорам, целью которых было достижение политической изоляции Польши. Соответ­ствующие секретные переговоры складывались, по свидетельству по­сла Дирксена, относящемуся к середине августа, отнюдь не плохо. Британские обязательства в отношении Польши вообще были слабы­ми, а в отношении Данцига и так называемого коридора полностью от­сутствовали. Если бы военные не пообещали Гитлеру завершить польскую кампанию в считанные недели, то фюрер — как явствовало из его выступления перед главнокомандующими 22 августа — «вре­менно объединился бы не с Россией, а с Англией». Не случайно в момент отлета Риббентропа в Москву Советское правительство получило ин­формацию о том, что одновременно на том же берлинском аэродроме стоял со включенными двигателями британский самолет, ожидавший приказа Геринга на отлет в Англию![1312]

Гитлер выбрал путь, ведущий в Москву, предпочтя соглашение с СССР согласованию интересов с Великобританией: наряду с более ве­сомым выигрышем это сулило ему — не в последнюю очередь благодаря общеизвестной педантичной советской верности принятым обязатель­ствам — больший объем политических и экономических гарантий. Со­ображение о возможности блокады он в том же выступлении перед главнокомандующими с легкостью парировал заявлением: «Против этого у нас есть автаркия и русское сырье»[1313] Кроме того, он в этом слу­чае одним ударом убивал сразу «двух зайцев» — Польшу и Фран­цию, — что при варианте «согласования интересов» с Англией было бы невозможно.

Сверх того теперь задним числом едва ли можно сомневаться в том, что Гитлер даже без «русского пакта» и без сделки с Англией рано или поздно, тем или иным образом, в том числе ценой войны на два фронта и превращения ее во всеобщую войну, все-таки осуществил бы свои пла­ны в отношении Польши. Наряду с маниакальной жаждой завоеваний его подталкивали к этому уже хотя бы экономическая мизерабельность, в которую он вверг Германию, и вытекающая отсюда потреб­ность продемонстрировать